Подробности

Категория: Новости главные

Опубликовано: 10 января 2020

 

Новый 2020й год открывает новый жизненный цикл в работе и творчестве! Как будем грести вёслами, так наша лодка и поплывёт! И не важно, какое это море: Белое, Красное, Чёрное или Синее. Всем попутного ветра, здоровья и удачи. Главные слова эпохи Водолея: Любовь и Благодарность!

 

---

---

---

---

---

---

---

---

 

Подробности

Категория: Новости главные

Опубликовано: 09 января 2020

 

В. М. Зубарь

 

Опубликовано в: Сарновски Т., Савеля О. Я. Балаклава. Римская военная база и святилище Юпитера Долихена. — Варшава, 2000. — С. 252—264.
Публикуется по электронному варианту, предоставленному автором, 2001 г.

 

Иссле­до­ва­ние рим­ских воен­ных древ­но­стей Хер­со­не­са Таври­че­ско­го ведет­ся доста­точ­но дав­но. Одна­ко, несмот­ря на впе­чат­ля­ю­щие резуль­та­ты, достиг­ну­тые в изу­че­нии рим­ско­го воен­но­го при­сут­ст­вия в этом антич­ном цен­тре, еще не все аспек­ты этой слож­ной про­бле­мы могут счи­тать­ся окон­ча­тель­но решен­ны­ми. Рас­ши­ре­ние источ­ни­ко­вой базы, кото­рое про­ис­хо­дит почти каж­дый архео­ло­ги­че­ский сезон, застав­ля­ет вновь и вновь воз­вра­щать­ся к уже каза­лось бы извест­ным фак­там и осмыс­ли­вать их по-ново­му. Такая работа про­сто необ­хо­ди­ма, так как она поз­во­ля­ет не толь­ко уточ­нить сде­лан­ные ранее выво­ды, но и выявить прин­ци­пи­аль­но новые момен­ты в орга­ни­за­ци­он­ной струк­ту­ре рим­ских войск, дис­ло­ци­ро­вав­ших­ся в Хер­со­не­се и его окру­ге.

Уже дав­но сре­ди кера­ми­че­ской эпи­гра­фи­ки Хер­со­не­са извест­но клей­мо на чере­пи­це с аббре­ви­а­ту­рой VE­MI, интер­пре­та­ция кото­ро­го вызва­ла ожив­лен­ную дис­кус­сию (Зубарь, Анто­но­ва, 1991, с. 80—82). В свое вре­мя на осно­ва­нии того, что в латин­ской эпи­гра­фи­ке отсут­ст­ву­ет сокра­ще­ние VE от ve­xil­la­tio, было пред­ло­же­но рас­шиф­ро­вать это сокра­ще­ние как [opus] ve(te­ra­no­rum) mi(ssi­cio­rum) и видеть в чере­пи­це с таки­ми клей­ма­ми про­дук­цию, изготов­ляв­шу­ю­ся груп­пой вете­ра­нов рим­ской армии, кото­рая жила в кана­бе хер­со­нес­ско­го гар­ни­зо­на (Зубарь, Анто­но­ва, 1991, с. 84).

Одна­ко такое вос­ста­нов­ле­ние аббре­ви­а­ту­ры VE­MI не было при­ня­то дру­ги­ми иссле­до­ва­те­ля­ми. Сна­ча­ла Т. Сар­нов­ский, а вслед за ним Д. А. Кост­ро­ми­чев пред­ло­жи­ли рас­шиф­ро­вы­вать это клей­мо как V(exil­la­tio) e(xer­ci­tus) M(oesiae) i(nfe­rior) (Sar­now­ski, Zu­bar, 1996, S. 234; Кост­ро­ми­чев, 1997, с. 62—63; Саве­ля, Сар­нов­ский, 1999, с. 44). Прав­да, такое вос­ста­нов­ле­ние до послед­не­го вре­ме­ни мож­но было рас­смат­ри­вать лишь в каче­стве одно­го из воз­мож­ных вари­ан­тов рас­шиф­ров­ки аббре­ви­а­ту­ры VE­MI, так как сокра­ще­ние V от ve­xil­la­tio не явля­ет­ся харак­тер­ным для латин­ской эпи­гра­фи­ки (Ср.: San­dys, 1969, р. 310; Co­hen, Eg­bert, Cag­nat, 1982, р. LVI—LVII). Но в 1997 г. во вре­мя рас­ко­пок на терри­то­рии Бала­кла­вы остат­ков куль­то­во­го ком­плек­са, свя­зан­но­го с почи­та­ни­ем рим­ски­ми воен­но­слу­жа­щи­ми Юпи­те­ра Доли­хе­на, была обна­ру­же­на над­пись, в кото­рой упо­ми­на­ет­ся уже извест­ный по над­пи­сям 1996 г. воен­ный три­бун Анто­ний Валент (Зубар, Саве­ля, Сар­новсь­кий, 1997, с. 67—88). В отли­чие от уже извест­ных эпи­гра­фи­че­ских памят­ни­ков, в новой над­пи­си, кото­рая явля­лась фраг­мен­ти­ро­ван­ным посвя­ще­ни­ем Гер­ку­ле­су, его долж­ность обо­зна­че­на как trib(unus) mi­lit(um) ve­xill(atio) exerc(itus), кото­рую мож­но уве­рен­но допол­нить как M(oesiae) i(nfe­rior) (Sar­now­ski, Sa­velja, 1998, S. 43, N 32). Исхо­дя из это­го, теперь не может вызы­вать сомне­ния пра­виль­ность вос­ста­нов­ле­ния аббре­ви­а­ту­ры клей­ма VE­MI как V(exil­la­tio) e(xer­ci­tus) M(oesiae) i(nfe­rior). Сле­до­ва­тель­но, нети­пич­ное для латин­ской эпи­гра­фи­ки сокра­ще­ние V от ve­xil­la­tio сле­ду­ет счи­тать исклю­че­ни­ем, кото­рое было про­дик­то­ва­но не извест­ны­ми нам при­чи­на­ми, воз­мож­но, жела­ни­ем эко­но­мии места при изготов­ле­нии мат­ри­цы клей­ма (Кост­ро­ми­чев, 1997, с. 63).

Обо­зна­че­ние долж­но­сти Анто­ния Вален­та как tri­bu­nus mi­li­tum ve­xil­la­tio exer­ci­tus Moe­siae in­fe­rior в новой над­пи­си поз­во­ля­ет уточ­нить и вос­ста­нов­ле­ние тек­ста эпи­гра­фи­че­ско­го памят­ни­ка из Бала­кла­вы, где гово­рит­ся о вос­ста­нов­ле­нии хра­ма. Во вто­рой стро­ке этой над­пи­си после VE­XIL­LAT(io) долж­но было сто­ять EX(er­ci­tus) M(oesiae), а в нача­ле третьей — i(nfe­rior) (Зубар, Саве­ля, Сар­новсь­кий, 1997, с. 71; Sar­now­ski, Sa­velja, 1998, S. 43—44, № 33, Abb. 18).

При пуб­ли­ка­ции латин­ских над­пи­сей, обна­ру­жен­ных в Бала­кла­ве в 1996 г., ука­зы­ва­лось, что рим­ские вой­ска, дис­ло­ци­ро­вав­ши­е­ся здесь во вто­рой поло­вине II в. в орга­ни­за­ци­он­ном отно­ше­нии пред­став­ля­ли собой отдель­ную век­сил­ля­цию под коман­до­ва­ни­ем цен­ту­ри­о­на I Ита­лий­ско­го леги­о­на, выде­лен­ную из соста­ва войск армии Ниж­ней Мезии. В свою оче­редь этот рим­ский гар­ни­зон был под­чи­нен воен­но­му три­бу­ну I Ита­лий­ско­го леги­о­на в ран­ге пре­по­зи­та, кото­рый осу­ществлял опе­ра­тив­ное руко­вод­ство все­ми рим­ски­ми воен­ны­ми сила­ми в этом рай­оне и штаб-квар­ти­ра кото­ро­го нахо­ди­лась в Хер­со­не­се (Зубар, Саве­ля, Сар­новсь­кий, 1997, с. 81; Зубарь, 1998 а, с. 99).

Но наход­ка новой над­пи­си, в кото­рой упо­ми­на­ет­ся Анто­ний Валент, воен­ный три­бун век­сил­ля­ции войск Ниж­ней Мезии, а так­же ряд дру­гих дан­ных, и в первую оче­редь пуб­ли­ка­ция мате­ри­а­лов из рас­ко­пок рим­ской цита­де­ли Хер­со­не­са, поз­во­ля­ют несколь­ко ина­че рекон­стру­и­ро­вать орга­ни­за­ци­он­ную струк­ту­ру рим­ских войск в окрест­но­стях это­го антич­но­го цен­тра в третьей чет­вер­ти II в.

В над­пи­си о вос­ста­нов­ле­нии хра­ма и посвя­ще­нии Гер­ку­ле­су, обна­ру­жен­ных в 1996 г., упо­ми­на­ет­ся цен­ту­ри­он Новий Уль­пи­ан, кото­рый непо­сред­ст­вен­но осу­ществлял стро­и­тель­ство и поста­вил ста­тую Гер­ку­ле­са под руко­вод­ст­вом Анто­ния Вален­та, воен­но­го три­бу­на I Ита­лий­ско­го леги­о­на (Зубар, Саве­ля, Сар­новсь­кий, 1997, с. 69—70). Но ни в той, ни в дру­гой над­пи­си он не назван коман­ди­ром век­сил­ля­ции. Более того, вновь най­ден­ная над­пись свиде­тель­ст­ву­ет, что все­ми рим­ски­ми вой­ска­ми в рай­оне Хер­со­не­са, а, может быть, и во всей Тав­ри­ке, коман­до­вал Анто­ний Валент, три­бун войск Ниж­ней Мезии и одновре­мен­но I Ита­лий­ско­го леги­о­на. Учи­ты­вая, что вос­ста­нов­ле­ние хра­ма Юпи­те­ра Доли­хе­на и уста­нов­ка ста­туи Гер­ку­ле­са осу­ществля­лись Анто­ни­ем Вален­том через цен­ту­ри­о­на того же леги­о­на Новия Уль­пи­а­на, то логич­но пред­по­ло­жить, что рим­ски­ми вой­ска­ми в Хер­со­не­се и его окрест­но­стях коман­до­вал воен­ный три­бун, а его пред­ста­ви­те­лем в опор­ном пунк­те, рас­по­ло­жен­ном на терри­то­рии Бала­кла­вы был упо­мя­ну­тый цен­ту­ри­он. При­чем сей­час есть осно­ва­ния пола­гать, что основ­ная мас­са рим­ских войск дис­ло­ци­ро­ва­лась не в самом Хер­со­не­се, а в его окру­ге, в том чис­ле и на терри­то­рии совре­мен­ной Бала­кла­вы (Зубар, 1997, с. 170—172; Ср.: Анто­но­ва, 1996, с. С. 10—14; Анто­но­ва, 1997, с. 8; Саве­ля, Сар­нов­ский, 1999, с. 44). Таким обра­зом, ско­рее все­го рим­ские воен­но­слу­жа­щие, рас­квар­ти­ро­ван­ные в Хер­со­не­се и на терри­то­рии совре­мен­ной Бала­кла­вы вхо­ди­ли в состав еди­ной век­сил­ля­ции, назван­ной в пере­пис­ке по пово­ду про­сти­ту­ци­он­ной пода­ти ve­xil­la­tio Cer­so­nes­si­ta­na (IOS­PE, I2, № 404; Соло­мо­ник, 1983, с. 20—27, № 1), кото­рой коман­до­вал воен­ный три­бун I Ита­лий­ско­го леги­о­на.

Ска­зан­ное хоро­шо согла­су­ет­ся с терри­то­ри­аль­ным рас­про­стра­не­ни­ем кро­вель­ной чере­пи­цы с клей­ма­ми VE­MI, кото­рые рас­шиф­ро­вы­ва­ют­ся как V(exil­la­tio) e(xer­ci­tus) M(oesiae) i(nfe­rior). Клей­ма с такой аббре­ви­а­ту­рой обна­ру­же­ны при рас­коп­ках в Хер­со­не­се (Зубарь, Анто­но­ва, 1991, с. 80), рим­ско­го опор­но­го пунк­та на терри­то­рии совре­мен­ной Бала­кла­вы и на высо­те Казац­кая (Саве­ля, 1997, с. 90, 92), где рас­по­ла­га­лась рим­ская сто­ро­же­вая баш­ня (Зубар, 1997, с. 165—174). Сле­до­ва­тель­но, мож­но пред­по­ла­гать, что во всех ука­зан­ных пунк­тах дис­ло­ци­ро­ва­лись сол­да­ты одной век­сил­ля­ции. Латин­ские над­пи­си, обна­ру­жен­ные на терри­то­рии Бала­кла­вы в 1996—1997 гг., свиде­тель­ст­ву­ют, что чере­пи­ца с клей­ма­ми VE­MI нача­ла изготов­лять­ся рим­ски­ми воен­но­слу­жа­щи­ми в середине — третьей чет­вер­ти II в. К тому же вре­ме­ни отно­сит­ся чере­пи­ца с клей­ма­ми OPUS­NOV, обна­ру­жен­ная в Хер­со­не­се и на терри­то­рии Бала­кла­вы (Бори­со­ва, 1961, с. 41—42, рис. 3; Саве­ля, 1997, с. 237).

В свое вре­мя В. В. Бори­со­ва вслед за Б. Н. Гра­ко­вым вос­ста­но­ви­ла его леген­ду как opus nov(um) и счи­та­ла, что чере­пи­ца с таки­ми клей­ма­ми была спе­ци­аль­но изготов­ле­на для каких-то новых постро­ек (Бори­со­ва, 1961, с. 42, 45). Одна­ко позд­нее была выска­за­на мысль о том, что вто­рую часть клей­ма сле­ду­ет счи­тать име­нем соб­ст­вен­ным и, сле­до­ва­тель­но, оно может быть интер­пре­ти­ро­ва­но как обо­зна­че­ние про­дук­ции мастер­ской, при­над­ле­жав­шей неко­е­му граж­дан­ско­му лицу, имя кото­ро­го начи­на­лось на Nov (Зубарь, Анто­но­ва, 1991, с. 82—83, рис. 2, 1; Зубарь, 1994, с. 98, рис. 44, 1). Наход­ка в Бала­кла­ве эпи­гра­фи­че­ских памят­ни­ков, в кото­рых упо­ми­на­ет­ся Новий Уль­пи­ан, поз­во­ля­ет несколь­ко уточ­нить этот вывод.

Имя Новий срав­ни­тель­но ред­кое в латин­ской про­со­по­гра­фии (Schultzte, 1933, S. 202, 364, 482; Mócsy, Feldmann, Mar­ton, Szilágyi, 1983, р. 204). Поэто­му, види­мо, есть все осно­ва­ния отож­де­ст­вить это имя на клей­ме с Нови­ем Уль­пи­а­ном (No­vius Vlpia­nus), цен­ту­ри­о­ном I Ита­лий­ско­го леги­о­на (Зубар, Саве­ля, Сар­новсь­кий, 1997, с. 71), осу­ществляв­шим руко­вод­ство рим­ски­ми сол­да­та­ми в ходе стро­и­тель­ных работ на терри­то­рии совре­мен­ной Бала­кла­вы в середине — третьей чет­вер­ти II в. Но, види­мо, все-таки нель­зя гово­рить о выпус­ке кро­вель­ной чере­пи­цы Нови­ем Уль­пи­а­ном как част­ным лицом. В дан­ном слу­чае он высту­пал как выс­шее воен­ное долж­ност­ное лицо в этом пунк­те дис­ло­ка­ции рим­ских войск и изготов­ле­ние чере­пи­цы осу­ществля­лось сила­ми под­чи­нен­ных ему сол­дат и под его непо­сред­ст­вен­ным руко­вод­ст­вом¹. Види­мо, к третьей чет­вер­ти II в. сле­ду­ет отно­сить два фраг­мен­та чере­пи­цы с клей­ма­ми OPVS PVBLIC или OPVS PVBLIC(ii), обна­ру­жен­ные в Хер­со­не­се и Бала­кла­ве (Зубарь, 1994, с. 98, рис. 44, 2; Sar­now­ski, Sa­velja, 1998, S. 40—41). К сожа­ле­нию, это клей­мо пока не под­да­ет­ся убеди­тель­ной интер­пре­та­ции, хотя пер­вый вари­ант латин­ских клейм с упо­ми­на­ни­ем Равен­н­ской эскад­ры (VEX/CRAVSP — vex(il­la­tio) c(las­sis) Rav(en­na­tis) s(umptu) p(ub­li­co)), обна­ру­жен­ных при рас­коп­ках Хара­к­са (Ростов­цев, 1900, с. 155; Бла­ват­ский, 1951, С. 254) поз­во­ля­ет кера­ми­че­скую про­дук­цию с таки­ми клей­ма­ми так­же свя­зы­вать с про­из­вод­ст­вен­ной дея­тель­но­стью рим­ских сол­дат. Не исклю­че­но так­же, что эта чере­пи­ца изготов­ля­лась под руко­вод­ст­вом неиз­вест­но­го нам Пуб­лия, кото­рый, как и Новий Уль­пи­ан, был долж­ност­ным лицом век­сил­ля­ции войск Ниж­ней Мезии.

Таким обра­зом, мож­но заклю­чить, что око­ло середи­ны II в., когда в Хер­со­нес и его окрест­но­сти были введе­ны рим­ские вой­ска, здесь раз­вер­ну­лось стро­и­тель­ство, для кото­ро­го исполь­зо­ва­лась кро­вель­ная чере­пи­ца с клей­ма­ми VE­MI. Наход­ки чере­пи­цы с таки­ми клей­ма­ми не толь­ко в Хер­со­не­се, но и в дру­гих пунк­тах его окру­ги, поз­во­ля­ет гово­рить о том, что все рим­ские вой­ска, рас­квар­ти­ро­ван­ные в этом рай­оне, вхо­ди­ли в состав еди­ной век­сил­ля­ции, нахо­див­шей­ся под коман­до­ва­ни­ем воен­но­го три­бу­на. В поль­зу тако­го заклю­че­ния свиде­тель­ст­ву­ет и фраг­мен­ти­ро­ван­ная гре­че­ская над­пись, прав­да, более позд­не­го вре­ме­ни, в кото­рой два­жды упо­ми­на­ет­ся Аррий Алки­ви­ад, воен­ный три­бун, извест­ный по пере­пис­ке граж­дан­ской общи­ны Хер­со­не­са с рим­ской адми­ни­ст­ра­ци­ей по пово­ду про­сти­ту­ци­он­ной пода­ти, кото­рая дати­ру­ет­ся вре­ме­нем прав­ле­ния импе­ра­то­ра Сеп­ти­мия Севе­ра (Зубарь, 1994, c. 84—85). По мне­нию Э. И. Соло­мо­ник, опуб­ли­ко­вав­шей над­пись, этот фраг­мент мог быть частью копии како­го-то рас­по­ря­же­ния или при­ка­за Л. Аррия Алки­ви­а­да, кото­рый был выстав­лен в месте дис­ло­ка­ции рим­ско­го воен­но­го отряда (Соло­мо­ник, 1974, с. 34—36), являв­ше­го­ся частью хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции.

Аббре­ви­а­ту­ра VE­MI, веро­ят­но, свиде­тель­ст­ву­ет, что в середи­ны — третьей чет­вер­ти II в., в отли­чие от более позд­не­го вре­ме­ни, когда костяк рим­ско­го гар­ни­зо­на состав­ля­ли сол­да­ты XI Клав­ди­е­ва леги­о­на и при­дан­ных ему о опе­ра­тив­ное под­чи­не­ние вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний, хер­со­нес­ская век­сил­ля­ция была сме­шан­ной. Появ­ле­ние в Хер­со­не­се и его окрест­но­стях сол­дат XI Клав­ди­е­ва леги­о­на, с кото­рым свя­за­ны чере­пич­ные клей­ма с аббре­ви­а­ту­рой LEG XI CL (Зубар, 1991, с. 119—123; 1994, с. 51—52), поз­во­ля­ет верх­нюю хро­но­ло­ги­че­скую рам­ку быто­ва­ния клейм с сокра­ще­ни­ем VE­MI огра­ни­чить кон­цом II или рубе­жом II—III вв. (Кост­ро­ми­чев, 1997, с. 63).

В насто­я­щее вре­мя появ­ле­ние рим­ских войск в Хер­со­не­се и его окрест­но­стях на осно­ва­нии над­пи­си на поста­мен­те ста­туи Гер­ку­ле­са из Бала­кла­вы мож­но отне­сти к про­ме­жут­ку вре­ме­ни меж­ду 147—161 гг. (Зубарь, 1994, с. 44; Зубар, Саве­ля, Сар­новсь­кий, 1997, с. 69—70). При этом в над­пи­си с упо­ми­на­ни­ем хра­ма Юпи­те­ра Доли­хе­на ска­за­но, что он был не постро­ен, а лишь вос­ста­нов­лен. Это поз­во­ля­ет пред­по­ла­гать, что здесь ранее уже нахо­ди­лась какая-то куль­то­вая построй­ка, кото­рая была вос­ста­нов­ле­на, бла­го­да­ря дея­тель­но­му уча­стию три­бу­на Анто­ния Вален­та и цен­ту­ри­о­на Новия Уль­пи­а­на (Зубар, Саве­ля, Сар­новсь­кий, 1997, с. 71). Это, с извест­ной долей веро­ят­но­сти, поз­во­ля­ет пред­по­ла­гать, что в третьей чет­вер­ти II в. здесь про­изо­шла реор­га­ни­за­ция систе­мы рим­ско­го воен­но­го кон­тро­ля, свя­зан­ная, веро­ят­но, с появ­ле­ни­ем на терри­то­рии Бала­кла­вы и в Хер­со­не­се воен­но­слу­жа­щих I Ита­лий­ско­го леги­о­на.

А. Г. Авди­ев вслед за С. Ю. Сапры­ки­ным счи­тал, что уже око­ло 116/117 вв., в свя­зи с меро­при­я­ти­я­ми Тра­я­на по под­готов­ке Пар­фян­ско­го похо­да, в Хер­со­не­се появи­лись воен­но­слу­жа­щие V Македон­ско­го леги­о­на (Сапры­кин, 1981, с. 61; Авди­ев, 1993, с. 121). Но сей­час нет реши­тель­но ника­ких дан­ных о при­сут­ст­вии сол­дат это­го соеди­не­ния в Хер­со­не­се в пер­вой поло­вине II в. Более того, на осно­ва­нии ряда эпи­гра­фи­че­ских памят­ни­ков мож­но гово­рить, что в Хер­со­не­се на рубе­же 20—30-ых гг. II в. какое-то вре­мя нахо­дил­ся рим­ский гар­ни­зон, вклю­чав­ший воен­но­слу­жа­щих I Ита­лий­ско­го леги­о­на и сол­дат III Галль­ской когор­ты вспо­мо­га­тель­ных войск (Зубар, 1993, с. 133—137; 1994, с. 33—36; 1998, с. 75—78). Поэто­му до полу­че­ния ново­го убеди­тель­но­го эпи­гра­фи­че­ско­го или архео­ло­ги­че­ско­го мате­ри­а­ла за ter­mi­nus post quem для всех памят­ни­ков с упо­ми­на­ни­ем это­го соеди­не­ния сле­ду­ет при­ни­мать пери­од не ранее кон­ца 40-ых и не позд­нее 50 гг. II в., когда, судя по име­ю­щим­ся в насто­я­щее вре­мя дан­ным, рим­ские вой­ска появи­лись в Хер­со­не­се и его окрест­но­стях (Зубарь, 1994, с. 43, 44). Но не менее важ­но опре­де­лить и ter­mi­nus an­te quem для пре­бы­ва­ния сол­дат это­го леги­о­на в Тав­ри­ке. Для это­го сле­ду­ет обра­тить­ся к исто­рии V Македон­ско­го леги­о­на, кото­рый вхо­дил в состав рим­ской армии, рас­квар­ти­ро­ван­ной на терри­то­рии Ниж­ней Мезии.

V Македон­ский леги­он был введен на терри­то­рию Мезии не ранее 23 г. (Авди­ев, 1993, с. 113—114). Позд­нее его под­разде­ле­ния, веро­ят­но, при­ни­ма­ли уча­стие в подав­ле­нии вос­ста­ния 46 г. во Фра­кии, а в 62 г. леги­он в пол­ном соста­ве был направ­лен на Восток, где участ­во­вал в воен­ных дей­ст­ви­ях про­тив Пар­фии и осо­бо отли­чил­ся при взя­тии Иеру­са­лим­ско­го хра­ма (Fi­low, 1906, S. 20—23; Rit­ter­ling, 1925, Sp. 1574 ff). Осе­нью 71 г. он был воз­вра­щен с Восто­ка и местом дис­ло­ка­ции его шта­ба стал Эск (Sy­me, 1928, р. 48, 49; Ari­ces­cu, 1977, р. 179). Впо­след­ст­вии леги­он при­нял уча­стие в Дакий­ских вой­нах Тра­я­на (CIL, X, 6321;), хотя есть осно­ва­ния пола­гать, что и в это вре­мя его основ­ной лагерь нахо­дил­ся в Эске (CIL, III, 7433). После вто­рой Дакий­ской вои­ны (101—106 гг.) и обра­зо­ва­ния про­вин­ции Дакия он был пере­веден в Трез­мис и взял под свою охра­ну гра­ни­цу вдоль Дуная от Капида­вы до Нови­о­ду­ну­ма, вклю­чая укреп­ле­ния Бар­бо­ши и Орлов­ку (Ari­ces­cu, 1977 а, р. 24—31). Кро­ме это­го сол­да­ты V Македон­ско­го леги­о­на были раз­ме­ще­ны в Кал­ла­ти­се и Ист­рии, а так­же из его соста­ва была выде­ла­на век­сил­ля­ция, кото­рая дис­ло­ци­ро­ва­лась в Тире (Ari­ces­cu, 1977 а, р. 33; Сон, 1993, с. 32—33). Имен­но после окон­ча­ния Дакий­ских войн импе­ра­то­ра Тра­я­на рим­ская адми­ни­ст­ра­ция нача­ла целе­на­прав­лен­ное укреп­ле­ние мезий­ской гра­ни­цы на Дунае, в систе­ме кото­рой веду­щую роль играл V Македон­ский леги­он (Fitz, 1962, р. 28). В Трез­ми­се основ­ной лагерь это­го леги­о­на нахо­дил­ся вплоть до кон­ца 60-ых гг. II в., хотя его под­разде­ле­ния участ­во­ва­ли в подав­ле­нии вос­ста­ния в Иудее и войне про­тив пар­фян в пери­од прав­ле­ния Мар­ка Авре­лия и Луция Вера (161—166 гг.) (Зубар, 1991, с. 120—121). Во вто­рой поло­вине 60-ых годов II в. леги­он посте­пен­но свер­нул свои век­сил­ля­ции и око­ло 166/167 гг. был передис­ло­ци­ро­ван в Дакию, на терри­то­рии кото­рой оста­вал­ся вплоть до эва­ку­а­ции этой про­вин­ции в прав­ле­ние импе­ра­то­ра Авре­ли­а­на (270—275 гг.) (Fi­low, 1906, S. 74—77; Rit­ter­ling, 1925, Sp. 1298, 1579—1582). При этом сле­ду­ет осо­бо под­черк­нуть, что сей­час нель­зя гово­рить о том, что яко­бы око­ло 170 г. он был воз­вра­щен в Ниж­нюю Мезию (Куд­ряв­цев, 1957, с. 184), так как в над­пи­си, на осно­ве кото­рой сде­лан этот вывод, пря­мо ска­за­но, что это соеди­не­ние в опе­ра­тив­ном отно­ше­нии было под­чи­не­но воен­но­му коман­до­ва­нию Дакии (CIL, III, 14433; Sa­xer, 1967, S. 41, 42; Ari­ces­cu, 1977 а, р. 46, 279; Зубар, 1991, с. 121). При­сут­ст­вие его сол­дат в Адамк­лис­си око­ло 170 г. может свиде­тель­ст­во­вать лишь о том, что после выво­да основ­ной сил леги­о­на в Дакию на терри­то­рии Ниж­ней Мезии еще какое-то вре­мя нахо­ди­лись под­разде­ле­ния V Македон­ско­го леги­о­на, пока им на сме­ну не при­шли воен­но­слу­жа­щие дру­гих соеди­не­ний Мезий­ской армии.

На осно­ва­нии это­го мож­но утвер­ждать, что ter­mi­nus an­te quem для при­сут­ст­вия сол­дат V Македон­ско­го леги­о­на в Хер­со­не­се и его окрест­но­стях явля­ет­ся 166/167 г.² и, сле­до­ва­тель­но, все памят­ни­ки с упо­ми­на­ни­ем это­го соеди­не­ния и воен­но­слу­жа­щих из его соста­ва сле­ду­ет отно­сить к про­ме­жут­ку вре­ме­ни меж­ду кон­цом 40-ых — 50-ми гг. II в. и 166/167 г., когда это соеди­не­ние с терри­то­рии Ниж­ней Мезии было выведе­но в Дакию (CIL, III, 14433), а в Хер­со­не­се сол­дат V Македон­ско­го в кон­це 60-ых гг. II в. сме­ни­ли воен­но­слу­жа­щие I Ита­лий­ско­го леги­о­на (Зубар, 1991, с. 50; 1994, с. 123—122).

Нали­чие в Хер­со­не­се и на Герак­лей­ском полу­ост­ро­ве клейм V Македон­ско­го леги­о­на (Сапры­кин, 1981, 58—60)³, а так­же над­гро­бия сол­да­та это­го соеди­не­ния в горо­де (IOS­PE, I², № 519; Соло­мо­ник, 1983, с. 49, 50, № 21), поз­во­ля­ет заклю­чить, что пер­во­на­чаль­но рим­ский гар­ни­зон здесь состо­ял из воен­но­слу­жа­щих имен­но это­го соеди­не­ния (Зубар, 1991, с. 120; 1994, с. 50). Вме­сте с этим сле­ду­ет отме­тить, что на кро­вель­ной чере­пи­це, обна­ру­жен­ной при рас­коп­ках цита­де­ли Хер­со­не­са и его окру­ги, зафик­си­ро­ва­но несколь­ко типов аббре­ви­а­тур обо­зна­че­ния V Македон­ско­го леги­о­на (Сапры­кин, 1981, с. 58—62). Это, а так­же схо­жесть оттис­ка с леген­дой LEGVMAC из цита­де­ли Хер­со­не­са и укреп­ле­ния Бар­бо­ши на Ниж­нем Дунае (Do­ru­tiu-Boi­la, 1972, р. 54, fig. 2, 2), поз­во­ля­ет пред­по­ла­гать, что по край­ней мере часть этих стро­и­тель­ных мате­ри­а­лов была при­воз­ной и леги­о­не­ры на пер­вом эта­пе сво­е­го пре­бы­ва­ния в Тав­ри­ке еще не нала­ди­ли ее про­из­вод­ство на месте. Вме­сте с этим, если вос­ста­нов­ле­ние аббре­ви­а­ту­ры VEX­LEV из Хер­со­не­са как Vex(il­la­cio) Le(gio­ni) V (Ma­ce­do­ni­ca) вер­но, то бли­зость гли­ны этих экзем­пля­ров с чере­пи­цей, на кото­рой сто­я­ла хро­но­ло­ги­че­ски более позд­няя леген­да VEX LE XI (Бори­со­ва, 1961, с. 44, рис. 6), поз­во­ля­ет гово­рить о уже нала­жен­ном про­из­вод­стве это­го стро­и­тель­но­го мате­ри­а­ла рим­ски­ми сол­да­та­ми в Хер­со­не­се. Хотя незна­чи­тель­ное коли­че­ство нахо­док чере­пи­цы с таки­ми клей­ма­ми, веро­ят­но, поз­во­ля­ет гово­рить об очень непро­дол­жи­тель­ном пери­о­де их про­из­вод­ства. При­чем, если вос­ста­нов­ле­ние аббре­ви­а­ту­ры VEX­LEV как Vex(il­la­cio) Le(gio­ni) V (Ma­ce­do­ni­ca) пра­во­мер­но, то мож­но пред­по­ла­гать, что в середине II в. рим­ская век­сил­ля­ция Хер­со­не­са была леги­он­ной и фор­ми­ро­ва­лась пре­иму­ще­ст­вен­но на базе сол­дат это­го соеди­не­ния.

Осо­бо сле­ду­ет под­черк­нуть, что вывод под­разде­ле­ний V Македон­ско­го леги­о­на в Дакию и заме­на его сол­дат воен­но­слу­жа­щи­ми дру­гих соеди­не­ний, в том чис­ле и в антич­ных цен­трах Север­но­го При­чер­но­мо­рья, про­ис­хо­дил посте­пен­но⁴. Об этом, в част­но­сти, свиде­тель­ст­ву­ют клей­ма на чере­пи­це из Тиры и фраг­мент стро­и­тель­ной над­пи­си из Оль­вии, где упо­ми­на­ют­ся век­сил­ля­ции во гла­ве с цен­ту­ри­о­ном I Ита­лий­ско­го леги­о­на, состо­яв­шие из сол­дат V Македон­ско­го, I Ита­лий­ско­го и XI Клав­ди­е­ва леги­о­нов (Сон, 1993, с. 33—34; Зубарь, Сон, 1995, с. 184—185).

В этом отно­ше­нии пока­за­тель­но и то, что рим­ские сол­да­ты, дис­ло­ци­ро­вав­ши­е­ся на мысе Ай-Тодор в 166 г., нахо­ди­лись под коман­до­ва­ни­ем цен­ту­ри­о­на XI Клав­ди­е­ва леги­о­на (Sar­now­ski, Zu­bar, 1996, S. 229—233; Зубарь, Сар­нов­ский, 1997, с. 50—59), хотя до насто­я­ще­го вре­ме­ни счи­та­лось, что воен­но­слу­жа­щие это­го соеди­не­ния появ­ля­ют­ся в Тав­ри­ке, в отли­чие от Оль­вии, не ранее рубе­жа II—III вв. н. э. (Зубар, 1991, с. 121—122; 1994, с. 57). Поэто­му мож­но пред­по­ло­жить, что в 60-ых гг. II в. хер­со­нес­ская век­сил­ля­ция, как впро­чем и рим­ские гар­ни­зо­ны Тиры, Оль­вии и, види­мо, Хара­к­са, были сме­шан­ны­ми. При­чем, в Оль­вии и Хара­к­се они нахо­ди­лись под коман­до­ва­ни­ем цен­ту­ри­о­нов XI Клав­ди­е­ва, а в Тире и Хер­со­не­се — I Ита­лий­ско­го леги­о­нов. Если это так, то под «вой­ска­ми Ниж­ней Мезии» на кро­вель­ной чере­пи­це под аббре­ви­а­ту­рой VE­MI из Хер­со­не­са, его окрест­но­стей и Бала­кла­вы ско­рее все­го были скры­ты наиме­но­ва­ния мезий­ских леги­о­нов и вспо­мо­га­тель­ных войск, кото­рые пере­чис­ля­лись в клей­ме из Тиры (Сон, 1993, с. 33—34).

Сей­час труд­но ска­зать, вхо­ди­ла ли век­сил­ля­ция Хара­к­са в третьей чет­вер­ти II в. в опе­ра­тив­ное под­чи­не­нии рим­ско­го воен­но­го три­бу­на, штаб-квар­ти­ра кото­ро­го нахо­ди­лась в Хер­со­не­се. Но то, что в эпи­та­фии Т. Плав­тия Фелик­са Феррун­ти­а­на, наряду с дру­ги­ми долж­но­стя­ми, назва­на его долж­ность «пре­по­зи­та пон­тий­ских век­сил­ля­ций в Ски­фии и Тав­ри­ке» в ран­ге воен­но­го три­бу­на, поз­во­ля­ет пред­по­ла­гать это для 80-ых, а может быть даже и 90-ых гг. II в. (Ростов­цев, 1908, с. 65; Беля­ев, 1968, с. 132). Ины­ми сло­ва­ми, под коман­до­ва­ни­ем это долж­ност­но­го лица в то вре­мя нахо­ди­лись все рим­ские вой­ска, дис­ло­ци­ро­вав­ши­е­ся в Юго-Запад­ном и Южном Кры­му (Зубарь, Сар­нов­ский, 1997, с. 56—58).

Сей­час в силу отсут­ст­вия надеж­ных источ­ни­ков труд­но что-то опре­де­лен­ное ска­зать о вре­ме­ни и при­чи­нах объ­еди­не­ния под еди­ным коман­до­ва­ни­ем всех век­сил­ля­ций в Юго-Запад­ном и Южном Кры­му. Одна­ко, как пред­став­ля­ет­ся, все же мож­но в пред­по­ло­жи­тель­ном плане рекон­стру­и­ро­вать ситу­а­цию, сло­жив­шу­ю­ся в Тав­ри­ке в 70-ых — 80-ых гг. II в.

Из недав­но опуб­ли­ко­ван­ных хер­со­нес­ских декре­тов в честь Т. Авре­лия Каль­пур­ния Апол­ло­нида и его жены Пау­ли­ны, изда­ние кото­рых дати­ру­ет­ся 174 г., ста­ло извест­но, что неза­дол­го до это­го сюда при­был рим­ский про­ку­ра­тор (Анто­но­ва, Яйлен­ко, 1995, с. 58—86). При­ни­мая вос­ста­нов­ле­ние это­го доку­мен­та, пред­ло­жен­ное Ю. Г. Вино­гра­до­вым (1996, с. 48—60), сле­ду­ет согла­сить­ся и с тем, что чест­ву­е­мый в декре­те, вне вся­ко­го сомне­ния, при­был в Хер­со­нес не с каким-то дипло­ма­ти­че­ским пору­че­ни­ем (Анто­но­ва, Яйлен­ко, 1995, с. 72, 74), а во гла­ве воен­но­го отряда, кото­рый лик­види­ро­вал угро­зу Хер­со­не­су в пери­од акти­ви­за­ции вар­вар­ских наро­дов Север­но­го При­чер­но­мо­рья в свя­зи с так назы­вае­мой Сар­мат­ской вой­ной (Вино­гра­дов, 1996, с. 57 и сл.; Ср.: Свен­циц­кая, 1996, с. 138—139; Смыш­ля­ев, 1996, с. 141—147)⁵. Имен­но поэто­му Т. Авре­лий Каль­пур­ни­ан Апол­ло­нид, постав­лен­ный импе­ра­тор­ским рас­по­ря­же­ни­ем во гла­ве воен­но­го отряда в декре­те назван«спа­си­те­лем» (Анто­но­ва, Яйлен­ко, 1995, с. 76). Не исклю­че­но, что не толь­ко угро­за само­му Хер­со­не­су, но и раз­гром вар­ва­ра­ми срав­ни­тель­но круп­но­го рим­ско­го опор­но­го пунк­та на терри­то­рии совре­мен­ной Бала­кла­вы, а, воз­мож­но, и ощу­ти­мые поте­ри, кото­рые понес­ли при этом рим­ляне, мог быть непо­сред­ст­вен­ной при­чи­ной появ­ле­ния столь высо­ко­по­став­лен­но­го лица про­вин­ци­аль­ной адми­ни­ст­ра­ции в Тав­ри­ке (Зубар, Саве­ля, Сар­новсь­кий, 1997, с. 82—83).

Как отме­ча­лось, при­ме­ни­тель­но к пери­о­ду вре­ме­ни до 80-ых гг. II в. нель­зя с пол­ной уве­рен­но­стью гово­рить о том, что все рим­ские вой­ска в Юго-Запад­ном и Южном Кры­му нахо­ди­лись под коман­до­ва­ни­ем рим­ско­го воен­но­го три­бу­на, нахо­див­ше­го­ся в Хер­со­не­се. Поэто­му не исклю­че­но, что в резуль­та­те появ­ле­ния в Хер­со­не­се око­ло 174 г. рим­ско­го про­ку­ра­то­ра Т. Авре­лия Каль­пур­ни­а­на Апол­ло­нида были раз­гром­ле­ны не толь­ко угро­жав­шие горо­ду вар­ва­ры, но и про­веде­на опре­де­лен­ная реор­га­ни­за­ция управ­ле­ния рим­ски­ми вой­ска­ми. Век­сил­ля­ции, рас­квар­ти­ро­ван­ные в Хер­со­не­се и его окрест­но­стях, на терри­то­рии Хара­к­са, а так­же в дру­гих рай­о­нах Тав­ри­ки, были объ­еди­не­ны под еди­ным коман­до­ва­ни­ем, кото­рое было воз­ло­же­но на «пре­по­зи­та пон­тий­ских век­сил­ля­ций в Ски­фии и Тав­ри­ке». Вплоть до кон­ца II в., когда рим­ские век­сил­ля­ции в Тав­ри­ке нача­ли фор­ми­ро­вать­ся на базе XI Клав­ди­е­ва леги­о­на, как свиде­тель­ст­ву­ет над­гроб­ная эпи­та­фия Т. Плав­тия Фелик­са Феррун­ти­а­на, это долж­ность, види­мо, пооче­ред­но зани­ма­ли воен­ные три­бу­ны I Ита­лий­ско­го леги­о­на.

Но с при­хо­дом к вла­сти в Риме Сеп­ти­мия Севе­ра (193—211 гг.) поло­же­ние меня­ет­ся и в кон­це II в. в Хер­со­не­се появ­ля­ют­ся воен­но­слу­жа­щие XI Клав­ди­е­ва леги­о­на, кото­рый посто­ян­но дис­ло­ци­ро­вал­ся на терри­то­рии Ниж­ней Мезии со вре­ме­ни прав­ле­ния импе­ра­то­ра Адри­а­на (117—138 гг.). С при­сут­ст­ви­ем сол­дат это­го соеди­не­ния сле­ду­ет свя­зы­вать наход­ки в Хер­со­не­се, а так­же на терри­то­рии совре­мен­ной Бала­кла­вы памят­ни­ков лапидар­ной и кера­ми­че­ской эпи­гра­фи­ки кон­ца II—III в. с упо­ми­на­ни­ем XI Клав­ди­е­ва леги­о­на (Бори­со­ва, 1961, с. 39—41; Соло­мо­ник, 1983, с. 36—37 № 8; с. 3840, № 10; с. 56—57; № 29; с. 58—59, № 31; с. 59—60, № 32; Зубар, Сар­новсь­кий, Саве­ля, 1998, с. 74—75). Ter­mi­nus post quem для заме­ны воен­но­слу­жа­щих I Ита­лий­ско­го леги­о­на сол­да­та­ми XI Клав­ди­е­ва дает посвя­ще­ние три­е­рар­ха Мезий­ско­го Фла­ви­е­ва флота Тита Авре­лия Секун­да за здра­вие Ком­мо­да и три­бу­на I Ита­лий­ско­го леги­о­на Фла­вия Сер­ги­а­на Соси­бия, дати­ру­ю­ще­е­ся по кон­су­лам 185 г. (IOS­PE, I², № 417; Соло­мо­ник, 1983, с. 37—38, № 9). A ter­mi­nus an­te quem слу­жат 212—214 гг., когда I Ита­лий­ский леги­он полу­чил почет­ное наиме­но­ва­ние Анто­ни­ни­а­на (Max­field, 1981, p. 234; Fitz, 1983, p. 99—106), отсут­ст­ву­ю­щее в эпи­гра­фи­че­ских памят­ни­ках с упо­ми­на­ни­ем это­го соеди­не­ния, най­ден­ных в Хер­со­не­се (Зубарь, 1994, с. 52; 1998, с. 117).

Сей­час мож­но счи­тать уста­нов­лен­ным, что изме­не­ния в ком­плек­то­ва­нии рим­ской век­сил­ля­ции Хер­со­не­са про­изо­шли в началь­ный пери­од прав­ле­ния Сеп­ти­мия Севе­ра, кото­рый, утвер­див­шись на пре­сто­ле после побед над Пес­цен­ни­ем Ниге­ром и Кло­ди­ем Аль­би­ном, про­вел в жизнь ряд важ­ных меро­при­я­тий по укреп­ле­нию армии и гра­ниц импе­рии, в том чис­ле и на Дунае. Ярким пока­за­те­лем новых под­хо­дов импе­ра­тор­ской адми­ни­ст­ра­ции к систе­ме защи­ты дунай­ско­го лиме­са явля­ет­ся пере­ме­ще­ние цело­го ряда рим­ских воин­ских под­разде­ле­ний на про­тя­же­нии 197—202 гг., после чего и была осу­щест­вле­на инспек­тор­ская поезд­ки Сеп­ти­мия Севе­ра на Дунай (He­ro­dian, 3, 10, 1; Sar­now­ski, 1988, s. 144). Ско­рее все­го в это вре­мя и про­изо­шла заме­на сол­дат I Ита­лий­ско­го леги­о­на в соста­ве хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции воен­но­слу­жа­щи­ми XI Клав­ди­е­ва леги­о­на (Зубарь, 1994, с. 52; 1988, с. 117), кото­рый кон­тро­ли­ро­вал восточ­ную часть Ниж­ней Мезии от Капида­вы до Нови­о­ду­на (Ari­ces­cu, 1977, p. 46—47; 1977 a, p. 186—187). Не исклю­че­но, что изме­не­ния в соста­ве хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции в ука­зан­ное вре­мя было про­дик­то­ва­но обра­ще­ние хер­со­нес­ской граж­дан­ской общи­ны к ново­му импе­ра­то­ру по пово­ду зло­употреб­ле­ний сол­дат в горо­де, что нашло отра­же­ние в извест­ной пере­пис­ке по пово­ду про­сти­ту­ци­он­ной пода­ти (подр. см.: Зубарь, 1998, с. 123—125).

Гово­ря об изме­не­ни­ях в соста­ве хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции, сле­ду­ет обра­тить вни­ма­ние на памят­ни­ки кера­ми­че­ской эпи­гра­фи­ки с назва­ни­ем XI Клав­ди­е­ва леги­о­на, обна­ру­жен­ные в Хер­со­не­се. Подав­ля­ю­щее боль­шин­ство кера­ми­че­ских клейм име­ло аббре­ви­а­ту­ру LE XI CL, кото­рые совер­шен­но спра­вед­ли­во рас­шиф­ро­ва­ны как LE(gio) XI CL(audia) (Бори­со­ва. 1961, с. 41). Одна­ко в 1929 г. у запад­ных обо­ро­ни­тель­ных стен К. Э. Гри­не­ви­чем, а в 1990 г. И. А. Анто­но­вой при рас­коп­ках цита­де­ли в слое III в. были най­де­ны фраг­мен­ти­ро­ван­ные клей­ма с бук­ва­ми VEX­LE… и … LE­XI, кото­рые, судя по иден­тич­но­сти напи­са­ния букв с клей­мом LE XI CL, могут быть вос­ста­нов­ле­ны как VEX(il­la­tio) LE(gio) XI CL(audia) (Зубарь, 1994, c. 57, прим. 2). Незна­чи­тель­ное коли­че­ство клейм с такой аббре­ви­а­ту­рой поз­во­ля­ет пред­по­ла­гать, что на началь­ном эта­пе при­сут­ст­вия воен­но­слу­жа­щих XI Клав­ди­е­ва леги­о­на в Хер­со­не­се рим­ская век­сил­ля­ция здесь фор­ми­ро­ва­лась на базе это­го соеди­не­ния и лишь впо­след­ст­вии сюда были введе­ны сол­да­ты вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний, нахо­див­ших­ся в опе­ра­тив­ном под­чи­не­нии коман­до­ва­ния это­го леги­о­на. Если ска­зан­ное пра­во­мер­но, то появ­ле­ние в Хер­со­не­се клей­ма с аббре­ви­а­ту­рой VEX(il­la­tio) LE(gio) XI CL(audia) сле­ду­ет дати­ро­вать рубе­жом II—III вв.

До послед­не­го вре­ме­ни оста­ва­лось неяс­ным, как дол­го в Хер­со­не­се нахо­ди­лись воен­но­слу­жа­щие XI Клав­ди­е­ва леги­о­на. Одна­ко в 1998 г. при рас­коп­ках XXXIV баш­ни 21 кур­ти­ны под руко­вод­ст­вом И. А. Анто­но­вой, на терри­то­рии рим­ской цита­де­ли, обна­ру­жен фраг­мент латин­ской над­пи­си, кото­рый поз­во­ля­ет гово­рить об этом более или менее уве­рен­но⁶.

В пер­вой стро­ке этой фраг­мен­ти­ро­ван­ной над­пи­си чита­ет­ся XI CL, а после назва­ния леги­о­на — бук­ва S. Это поз­во­ля­ет окон­ча­ние этой стро­ки уве­рен­но допол­нить как S[eve­ria­na], т. е. титул XI Клав­ди­е­ва леги­о­на, обра­зо­ван­ный от име­ни рим­ско­го импе­ра­то­ра Севе­ра Алек­сандра (222—235 гг.). Такое допол­не­ние поз­во­ля­ет дати­ро­вать памят­ник про­ме­жут­ком вре­ме­ни меж­ду 222 и 234 гг., когда этот почет­ный титул при­сва­и­вал­ся рим­ским воин­ским частям, дис­ло­ци­ро­ван­ным в раз­лич­ных рай­о­нах Рим­ской импе­рии, в том чис­ле и в Поду­на­вье (Fitz, 1993, p. 124). Исхо­дя из пред­ло­жен­но­го вос­ста­нов­ле­ния окон­ча­ния пер­вой стро­ки этой над­пи­си, сей­час более или менее уве­рен­но мож­но гово­рить, что воен­но­слу­жа­щие XI Клав­ди­е­ва леги­о­на нахо­ди­лись в Хер­со­не­се по край­ней мере до 223—234 гг. Сле­до­ва­тель­но, есть все осно­ва­ния утвер­ждать, что сол­да­ты XI Клав­ди­е­ва леги­о­на нахо­ди­лись в Хер­со­не­се и его окру­ге со вре­ме­ни прав­ле­ния Сеп­ти­мия Севе­ра по край­ней мере до вто­рой чет­вер­ти III в.

Из рим­ской воен­ной прак­ти­ки извест­но, что в опе­ра­тив­ное под­чи­не­нии коман­до­ва­нию рим­ских леги­о­нов обыч­но при­да­ва­лись под­разде­ле­ния вспо­мо­га­тель­ных войск, кото­рые вме­сте с леги­о­не­ра­ми нес­ли охра­ну лиме­сов и внут­рен­них рай­о­нов погра­нич­ных про­вин­ций импе­рии (Ari­ces­cu, 1977, p. 294; 1977 a, p. 185; Luttwak, 1976, p. 124). Хер­со­нес в этом отно­ше­нии не состав­лял исклю­че­ния, так как в состав век­сил­ля­ции, дис­ло­ци­ро­вав­шей­ся здесь, вхо­ди­ли сол­да­ты вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний. При­чем ана­лиз эпи­гра­фи­че­ских памят­ни­ков с упо­ми­на­ни­ем воен­но­слу­жа­щих таких под­разде­ле­ний, обна­ру­жен­ных в самом Хер­со­не­се и его окру­ге, поз­во­ля­ет гово­рить, что в состав хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции в кон­це II — пер­вой поло­ви­ны III вв. вхо­ди­ли сол­да­ты I когор­ты Бра­ка­ров (IOS­PE, I², № 553; Соло­мо­ник, 1983, с. 60—61; Зубарь, 1994, с. 53—54), I Кили­кий­ской когор­ты (IOS­PE, I², № 554; Соло­мо­ник, 1983, с. 64—65, № 39), I Сугамбр­ской когор­ты (Туров­ский, Филип­пен­ко, 1996, с. 140—143; Зубар, Сон, 1997, с. 120—128) и I алы Атек­тори­ги­а­ны (Зубар, Анто­но­ва, Саве­ля, 1991, с. 102—108).

Одна­ко сле­ду­ет под­черк­нуть, что, если от середи­ны и вто­рой поло­вине II в. до нас не дошло каких-либо памят­ни­ков, свиде­тель­ст­ву­ю­щих о пре­бы­ва­нии в Хер­со­не­се сол­дат вспо­мо­га­тель­ных войск, то отно­си­тель­но кон­ца II и пер­вой поло­ви­ны III в. мы име­ем дан­ные о пре­бы­ва­нии в соста­ве рим­ско­го гар­ни­зо­на горо­да и его окру­ге воен­но­слу­жа­щих сра­зу четы­рех вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний. Труд­но ска­зать, с чем это свя­за­но. С одной сто­ро­ны, не исклю­че­но, что такое поло­же­ние объ­яс­ня­ет­ся тем, что эпи­гра­фи­че­ские памят­ни­ки с упо­ми­на­ни­ем сол­дат вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний более ран­не­го вре­ме­ни пока про­сто не най­де­ны. А с дру­гой, — в этом мож­но видеть отра­же­ние опре­де­лен­ных изме­не­ний в ком­плек­то­ва­нии рим­ско­го гар­ни­зо­на Хер­со­не­са в срав­не­нии с более ран­ним пери­о­дом.

В орга­ни­за­ци­он­ном отно­ше­нии он пред­став­лял собой век­сил­ля­цию, сфор­ми­ро­ван­ную из под­разде­ле­ний Мезий­ской армии (Зубарь, 1994, с. 57—60). Но прин­ци­пы ее ком­плек­то­ва­ния из воен­но­слу­жа­щих раз­лич­ных под­разде­ле­ний в виду отсут­ст­вия пря­мых источ­ни­ков не ясны. В свя­зи с этим сле­ду­ет обра­тить вни­ма­ние на упо­ми­на­ние в над­гро­би­ях Г. Юлия Вален­та, сол­да­та I Сугамбр­ской когор­ты, и Мар­ка Меци­лия, сол­да­та I когор­ты Бра­ка­ров, назва­ний опре­де­лен­ных цен­ту­рий, а в над­гро­бии кава­ле­ри­ста алы I Атек­тори­ги­а­ны тур­мы — так­ти­че­ских еди­ниц этих под­разде­ле­ний.

Это с извест­ной долей веро­ят­но­сти поз­во­ля­ет пред­по­ла­гать, что вплоть до кон­ца II в. в состав хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции, наряду с сол­да­та­ми сна­ча­ла V Македон­ско­го, а затем I Ита­лий­ско­го леги­о­нов, вхо­ди­ли неболь­шие груп­пы воен­но­слу­жа­щих вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний, но костяк гар­ни­зо­на состо­ял из леги­о­не­ров. В более позд­нее вре­мя, о чем свиде­тель­ст­ву­ют три ука­зан­ные над­пи­си, в состав век­сил­ля­ции были вклю­че­ны целые цен­ту­рии и тур­мы упо­ми­нав­ших­ся вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний. Если это так, то хер­со­нес­ская век­сил­ля­ция вклю­ча­ла не про­сто сол­дат раз­лич­ных вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний, а состо­я­ла из ряда их так­ти­че­ских еди­ниц, выде­лен­ных из соста­ва Мезий­ской армии. Сле­до­ва­тель­но, есть осно­ва­ния пред­по­ла­гать, что в срав­не­нии с более ран­ним пери­о­дом здесь в коли­че­ст­вен­ном отно­ше­нии пре­об­ла­да­ли не леги­о­не­ры, а сол­да­ты вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний, кото­рые нахо­ди­лись в опе­ра­тив­ном под­чи­не­нии коман­до­ва­ния XI Клав­ди­е­ва. Если это так, то в ком­плек­то­ва­нии рим­ско­го гар­ни­зо­на Хер­со­не­са в кон­це II — пер­вой поло­вине III вв. наблюда­ют­ся те же тен­ден­ции, кото­рые отме­че­ны и для рим­ско­го гар­ни­зо­на Оль­вии (подр. см.: Зубарь, 1998, с. 103).

Рим­ские вой­ска были раз­ме­ще­ны не толь­ко в самом Хер­со­не­се, но и в бли­жай­ших окрест­но­стях: на Север­ной сто­роне г. Сева­сто­по­ля (Зубарь, 1994, с. 50), на высо­те Казац­кая и гребне Сапун-горы (Саве­ля, 1997, с. 91—92; Зубар, 1997, с. 165—168), а так­же на терри­то­рии совре­мен­ной Бала­кла­вы (Саве­ля, 1997, с. 89—91; Зубар, Сар­новсь­кий, Саве­ля, 1997, с. 67—88). Исхо­дя из име­ю­щих­ся дан­ных, откры­тые на терри­то­рии Бала­кла­вы стро­и­тель­ные остат­ки мож­но атри­бу­ти­ро­вать в каче­стве неболь­шо­го рим­ско­го кастел­ла, гар­ни­зон кото­ро­го насчи­ты­вал по мень­шей мере несколь­ко сот чело­век (Зубарь, 1998 а, с. 99; Ср.: Johnson, 1987, S. 44—45, Abb. 18). А наход­ка здесь над­гро­бия кава­ле­ри­ста I алы Атек­тори­ги­а­ны поз­во­ля­ет сде­лать вывод, что в его состав, наряду с пехо­тин­ца­ми, по край­ней мере в кон­це II — нача­ле III в. вхо­ди­ло опре­де­лен­ное коли­че­ство кава­ле­ри­стов вспо­мо­га­тель­ных войск (Зубар, Анто­но­ва, Саве­ля, 1991, с. 102—108). Такие неболь­шие кастел­лы на рим­ских лиме­сах рас­по­ла­га­лись на неко­то­ром уда­ле­нии от пере­до­вой линии постов и в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти нахо­див­ши­е­ся здесь гар­ни­зо­ны после полу­че­ния сиг­на­ла о напа­де­нии выдви­га­лись к теат­ру воен­ных дей­ст­вий и нано­си­ли контр­уда­ры по про­рвав­ше­му­ся через гра­ни­цу про­тив­ни­ку (Baatz, 1975, S. 45, Abb. 27. Ср.: Luttwak, 1976, р. 80—111; Bo­hec, 1993, S. 168—203).

Одна­ко дис­ло­ка­ция рим­ской век­сил­ля­ция на хол­ме, над кото­рым с запа­да нави­са­ла гос­под­ст­ву­ю­щая высота, застав­ля­ет пред­по­ла­гать, что рас­по­ло­жен­ный здесь рим­ский кастелл был цен­тром свое­об­раз­но­го укреп­лен­но­го рим­ля­на­ми рай­о­на, и в его бли­жай­ших окрест­но­стях, види­мо, на гос­под­ст­ву­ю­щих высотах, рас­по­ла­га­лась систе­ма сто­ро­же­вых постов или башен, подоб­ных рас­ко­пан­ной на высо­те Казац­кая (Зубар, 1997, с. 166—167). Толь­ко в таком слу­чае дис­ло­ка­ция рим­ской век­сил­ля­ции на терри­то­рии совре­мен­ной Бала­кла­вы была оправ­да­на в стра­те­ги­че­ском отно­ше­нии. Кастелл с севе­ра пре­граж­дал непри­я­те­лю самый удоб­ный под­ход к Бала­клав­ской бух­те, что, наряду с систе­мой рим­ских воен­ных постов, кото­рые, веро­ят­но, рас­по­ла­га­лись на близ­ле­жа­щих высотах (Ива­нов, 1997, с. 52, рис. 2), поз­во­ля­ло рим­ско­му воен­но­му коман­до­ва­нию надеж­но кон­тро­ли­ро­вать весь этот важ­ный рай­он на восточ­ной гра­ни­це Хер­со­нес­ско­го государ­ства. Поми­мо это­го рас­квар­ти­ро­ван­ные здесь под­разде­ле­ния мог­ли нане­сти флан­го­вый удар по про­тив­ни­ку, кото­рый дви­гал­ся к Хер­со­не­су с восто­ка вдоль юго-восточ­ной кром­ки пла­то Сапун-горы (Зубар, 1997, с. 170—172). Таким обра­зом, мож­но кон­ста­ти­ро­вать, что на восточ­ной гра­ни­це сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ной терри­то­рии, кон­тро­ли­ро­вав­шей­ся хер­со­не­си­та­ми в пер­вых веках нашей эры, рас­по­ла­га­лась цепь сто­ро­же­вых башен и, веро­ят­но, кастел­лов, в кото­рых нес­ли служ­бу рим­ские воен­но­слу­жа­щие. При этом сле­ду­ет под­черк­нуть, что место раз­ме­ще­ния рим­ско­го кастел­ла в Бала­кла­ве, несколь­ко выдви­ну­то­го на восток, за линию сто­ро­же­вых постов, рас­по­ло­жен­ных на кром­ке Сапун-горы, свиде­тель­ст­ву­ет о том, что удоб­ная и хоро­шо защи­щен­ная Бала­клав­ская бух­та, без­услов­но, исполь­зо­ва­лась для сто­ян­ки рим­ских воен­ных кораб­лей. Ины­ми сло­ва­ми, при орга­ни­за­ции защи­ты гра­ни­цы союз­но­го Риму Хер­со­нес­ско­го государ­ства при­ме­ня­лись те же прин­ци­пы, кото­рые широ­ко исполь­зо­ва­лись повсе­мест­но на соб­ст­вен­но рим­ских лиме­сах.

Но, если о цепи сто­ро­же­вых башен на восточ­ной кром­ке пла­то Сапун-горы и неболь­шом кастел­ле в рай­оне совре­мен­ной Бала­кла­вы, кото­рый, види­мо, был цен­тром свое­об­раз­но­го укреп­лен­но­го рай­о­на, мож­но гово­рить более или менее уве­рен­но, то пока не совсем ясно, где рас­по­ла­га­лись рим­ские вой­ска, кото­рые долж­ны были при­кры­вать центр государ­ства. После послед­них архео­ло­ги­че­ских откры­тий на терри­то­рии Бала­кла­вы мож­но гово­рить лишь о том, что Хер­со­нес уже нель­зя рас­смат­ри­вать в каче­стве глав­ной базы рим­ских войск в этом рай­оне (ср.: Саве­ля, Сар­нов­ский, 1999, с. 44). Здесь, види­мо, рас­по­ла­гал­ся весь­ма огра­ни­чен­ный воин­ский кон­тин­гент под коман­до­ва­ни­ем цен­ту­ри­о­на, кораб­ли рим­ско­го флота и нахо­ди­лась штаб-квар­ти­ра пре­по­зи­та в ран­ге воен­но­го три­бу­на, на кото­ро­го были воз­ло­же­ны функ­ции коман­до­ва­ния все­ми рим­ски­ми сила­ми в Тав­ри­ке (Зубарь, 1994, с. 44—59). Учи­ты­вая тот архео­ло­ги­че­ски уста­нов­лен­ный факт, что цепь рим­ских сто­ро­же­вых башен рас­по­ла­га­лась на восточ­ной гра­ни­це пла­то Сапун-горы, поми­мо терри­то­рии Бала­кла­вы, рим­ские кастел­лы долж­ны были рас­по­ла­гать­ся где-то в глу­бине Герак­лей­ско­го полу­ост­ро­ва, откуда после полу­че­ния сиг­на­ла рим­ские сол­да­ты мог­ли быст­ро выдви­нуть­ся и всту­пить в бой с про­тив­ни­ком (Зубар, 1997, с. 171, рис. 5).

На Герак­лей­ский полу­ост­ров ведут две более или менее удоб­ные доро­ги, кото­рые в ходе бое­вых дей­ст­вий в первую оче­редь мог­ли исполь­зо­вать вар­ва­ры, угро­жав­шие Хер­со­не­су. Одна идет со сто­ро­ны Инкер­ман­ской доли­ны через Каме­но­лом­ную бал­ку, где были зафик­си­ро­ва­ны рим­ские сто­ро­же­вые баш­ни. Вто­рая — со сто­ро­ны Бала­кла­вы, оги­бая сле­ва юго-восточ­ную кром­ку пла­то Сапун-горы. Имен­но эта доро­га наи­бо­лее удоб­на для про­дви­же­ния на сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ную терри­то­рию и в конеч­ном сче­те к само­му Хер­со­не­су. Исхо­дя из это­го, А. А. Филип­пен­ко счи­та­ет, что имен­но эту доро­гу при­кры­вал кастелл, рас­по­ло­жен­ный на гос­под­ст­ву­ю­щей над Бала­клав­ской доли­ной высо­те Безы­мян­ная, раз­ме­ра­ми 40 × 40 м с камен­ны­ми сте­на­ми и баш­ня­ми, окру­жен­ный рвом (Филип­пен­ко, 1995, с. 64; 1996, с. 191). Но необ­хо­ди­мо отме­тить, что сколь­ко-нибудь мас­штаб­ные рас­коп­ки на этом памят­ни­ке не про­во­ди­лись и поэто­му ска­зан­ное не выхо­дит за рам­ки вполне веро­ят­ной гипо­те­зы. При­чем не исклю­че­но, что в дан­ном слу­чае это укреп­ле­ние может быть отне­се­но ко вре­ме­ни Крым­ской вой­ны середи­ны XIX в., кото­рое было воз­веде­но на месте посе­ле­ния антич­но­го или ран­не­сред­не­ве­ко­во­го вре­ме­ни.

Поми­мо укреп­ле­ния на высо­те Безы­мян­ной, сле­ду­ет обра­тить вни­ма­ние еще на два ком­плек­са постро­ек, укреп­лен­ных несколь­ки­ми баш­ня­ми, кото­рые были иссле­до­ва­ны на Герак­лей­ском полу­ост­ро­ве. Это мно­го­слой­ный укреп­лен­ный ком­плекс в бал­ке Бер­ма­на и подоб­ный памят­ник, иссле­до­ван­ный на юго-запад­ном склоне око­неч­но­сти Хому­то­вой бал­ки. Судя по мас­со­во­му архео­ло­ги­че­ско­му мате­ри­а­лу, жизнь в этих укреп­лен­ных пунк­тах доста­точ­но актив­но про­те­ка­ла имен­но в I—III вв. (Нико­ла­ен­ко, 1988, с. 203—206). К сожа­ле­нию, пока в ходе рас­ко­пок здесь не выяв­ле­но каких-либо сле­дов при­сут­ст­вия рим­ских воен­но­слу­жа­щих. Но такие дан­ные могут быть полу­че­ны в ходе даль­ней­ших архео­ло­ги­че­ских иссле­до­ва­ний, так как, напри­мер, укреп­ле­ние в Хому­то­вой бал­ке рас­ко­па­но толь­ко на одну треть (Нико­ла­ен­ко, 1988, с. 205). Кос­вен­но ска­зан­ное под­твер­жда­ет­ся наход­кой в Туров­ской бал­ке брон­зо­вой мат­ри­цы с изо­бра­же­ни­ем Дио­ни­са (Трей­стер, 1991, с. 133—137), кро­вель­ной чере­пи­цей с клей­ма­ми V Македон­ско­го леги­о­на, обна­ру­жен­ной при рас­коп­ках усадь­бы № 150 (Сапры­кин, 1981, с. 58—60), а так­же остат­ка­ми фра­кий­ско­го свя­ти­ли­ща, свя­зан­но­го с рим­ским гар­ни­зо­ном, нали­чие кото­ро­го на пере­шей­ке Маяч­но­го полу­ост­ро­ва пред­по­ла­гал А. Н. Щег­лов (1969, с. 166). Поэто­му есть осно­ва­ния наде­ять­ся, что в самом ско­ром буду­щем будут полу­че­ны новые мате­ри­а­лы, кото­рые поз­во­лят под­твер­дить или опро­верг­нуть пред­ло­жен­ную выше рекон­струк­цию систе­мы орга­ни­за­ции защи­ты земель Хер­со­нес­ско­го государ­ства рим­ски­ми вой­ска­ми во II — пер­вой поло­вине III в.

В свое вре­мя М. И. Ростов­цев, а вслед за ним В. Н. Дья­ков пред­по­ла­га­ли, что на терри­то­рии Крым­ско­го полу­ост­ро­ва во II—III вв. суще­ст­во­вал спе­ци­аль­ный Таври­че­ский лимес, орга­ни­зо­ван­ный подоб­но Дунай­ско­му, Сирий­ско­му или Бри­тан­ско­му (IOS­PE, I², р. 510; Дья­ков, 1941, с. 94—97; 1942, с. 61). Но в 60-ых — 70-ых годах наше­го сто­ле­тия на архео­ло­ги­че­ском мате­ри­а­ле было убеди­тель­но дока­за­но, что это пред­по­ло­же­ние не под­твер­ди­лось (Каде­ев, 1981, с. 30—31). Хотя в послед­нее вре­мя к это­му каза­лось бы отверг­ну­то­му выво­ду вновь вер­нул­ся С. Б. Буй­ских. Он пола­га­ет, что уже в кон­це I в. до н. э. — нача­ле I в. н. э. вокруг Оль­вии созда­ет­ся еди­ная обо­ро­ни­тель­ная систе­ма, кото­рая поз­во­ля­ет гово­рить если не о само­сто­я­тель­ном лиме­се, при­зван­ном обес­пе­чить при­кры­тие Дунай­ской гра­ни­цы импе­рии, то о его состав­ной части, отно­сив­шей­ся к Таври­че­ско­му лиме­су (Буй­ских, 1991, с. 108—117).

Одна­ко сей­час нель­зя при­знать коррект­ной атри­бу­цию систе­мы горо­дищ в Ниж­нем Побу­жье и Тав­ри­ке в каче­стве лиме­са, на что уже обра­ща­лось вни­ма­ние (Зубарь, 1998, с. 48—51, 106—107). При этом под­чер­ки­ва­лось, что лимес — это укреп­лен­ная линия, соору­жен­ная имен­но на гра­ни­це Рим­ской импе­рии, кото­рая состо­я­ла из систе­мы раз­лич­ных дол­говре­мен­ных защит­ных соору­же­ний и рим­ских воен­ных лаге­рей. Для выво­да о нали­чии в том или ином месте спе­ци­аль­но­го лиме­са недо­ста­точ­но выде­ле­ния толь­ко фор­маль­ных при­зна­ков, напри­мер, того или ино­го типа укреп­ле­ний или их систе­мы. Ведь, гово­ря о лиме­се, в первую оче­редь нуж­но дока­зать, что то или иное государ­ство, в дан­ном слу­чае антич­ные цен­тры Север­но­го При­чер­но­мо­рья, юриди­че­ски вхо­ди­ло в состав Рим­ской импе­рии. Имен­но, исхо­дя из того, что Хер­со­нес и зна­чи­тель­ная часть Тав­ри­ки были вклю­че­ны в состав рим­ско­го государ­ства, М. И. Ростов­цев и В. Н. Дья­ков употреб­ля­ли тер­мин «лимес». Но в про­ти­во­по­лож­ность это­му сей­час твер­до уста­нов­ле­но, что антич­ные цен­тры Север­но­го При­чер­но­мо­рья нахо­ди­лись вне офи­ци­аль­ных гра­ниц импе­рии и по сво­е­му ста­ту­су были союз­ны­ми Риму государ­ства­ми. Поэто­му в прав­ле­ние Анто­ни­на Пия Хер­со­не­су были даро­ва­ны пра­ва элев­те­рии, а Оль­вии, види­мо, при Сеп­ти­мии Севе­ре — авто­но­мии (Зубарь, 1998, с. 116—126). Вме­сте с этим раз­ме­ще­ние в Тав­ри­ке рим­ских войск, с помо­щью кото­рых кон­тро­ли­ро­ва­лось не толь­ко побе­ре­жье, но и более или менее обшир­ные терри­то­рии, поз­во­ля­ет гово­рить об исполь­зо­ва­нии здесь типич­но рим­ских при­е­мов воен­ной орга­ни­за­ции, хоро­шо извест­ных на гра­ни­цах соб­ст­вен­но импе­рии (Зубарь, 1994, с. 77—78; 1997, с. 172).

Итак, сум­ми­руя ска­зан­ное, сле­ду­ет под­черк­нуть, что при­веден­ные дан­ные поз­во­ля­ют гово­рить о доста­точ­но совер­шен­ной систе­ме защи­ты, кото­рая была созда­на рим­ским воен­ным коман­до­ва­ни­ем вокруг Хер­со­не­са во вто­рой поло­вине II — пер­вой тре­ти III в. на базе стро­и­тель­ства в стра­те­ги­че­ски важ­ных пунк­тах цепи сто­ро­же­вых башен и неболь­ших ста­ци­о­нар­ных сто­ро­же­вых укреп­ле­ний. Но в насто­я­щее вре­мя, исхо­дя из доста­точ­но чет­кой рим­ской тер­ми­но­ло­гии, все же нель­зя отож­дествлять эту систе­му укреп­ле­ний, постро­ен­ную с исполь­зо­ва­ни­ем клас­си­че­ских при­е­мов рим­ско­го фор­ти­фи­ка­ци­он­но­го искус­ства, со спе­ци­аль­ным Таври­че­ским лиме­сом. В дан­ном слу­чае реша­лась зада­ча не защи­ты гра­ни­цы соб­ст­вен­но импе­рии, а лишь терри­то­рии союз­но­го Риму Хер­со­нес­ско­го государ­ства, а так­же важ­ных в стра­те­ги­че­ском отно­ше­нии ком­му­ни­ка­ций (Зубарь, 1994, с. 77). Ины­ми сло­ва­ми, рим­ское воен­ное при­сут­ст­вие в Тав­ри­ке, и в окрест­но­стях Хер­со­не­са в част­но­сти, а так­же воз­веде­ние рим­ских опор­ных пунк­тов раз­лич­но­го назна­че­ния, сле­ду­ет рас­смат­ри­вать в каче­стве одно­го из важ­ных меро­при­я­тий по защи­те лишь даль­них под­сту­пов к гра­ни­цам Рим­ской импе­рии (Ср.: Ростов­цев, 1915, с. 11; Fab­ri­cius, 1927, Sp. 580; Лек­ви­над­зе, 1969, с. 91), кото­рым рим­ской адми­ни­ст­ра­ци­ей уде­ля­лось доста­точ­но мно­го вни­ма­ния на про­тя­же­нии вто­рой поло­ви­ны II — пер­вой тре­ти III в.

ЛИТЕРАТУРА

Авди­ев А. Г. О вре­ме­ни пре­бы­ва­ния под­разде­ле­ний V Македон­ско­го леги­о­на в Хер­со­не­се // ВДИ. — 1993. — № 2.

Анто­но­ва И. А. Адми­ни­ст­ра­тив­ные зда­ния хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции и фемы Хер­со­на // Хсб. — 1996. — 8.

Анто­но­ва И. А. 15 лет работ в цита­де­ли Хер­со­не­са // Хер­со­нес в антич­ном мире. Исто­ри­ко-архео­ло­ги­че­ский аспект. — Тези­сы докла­дов. — Сева­сто­поль, 1997.

Анто­но­ва И. А., Яйлен­ко В. П. Хер­со­нес, Север­ное При­чер­но­мо­рье и Мар­ко­манн­ские вой­ны по дан­ным хер­со­нес­ско­го декре­та 174 г. н. э. в честь Тита Авре­лия Каль­пур­ни­а­на Апол­ло­нида // ВДИ. — 1995. — № 4.

Беля­ев С. А. К пони­ма­нию CIL. VIII. 619 // ВДИ. — 1968. — № 4. — С. 132.

Бла­ват­ский В. Д. Хара­кс // МИА. — 1951. — № 19.

Бори­со­ва В. В. Чере­пи­ца с клей­ма­ми рим­ских леги­о­нов // СХМ. — 1961. — Вып. 2.

Буй­ских С. Б. Фор­ти­фи­ка­ция Оль­вий­ско­го государ­ства (пер­вые века н. э.). — Киев, 1991.

Вино­гра­дов Ю. Г. Новое доку­мен­таль­ное досье импе­ра­тор­ской эпо­хи из Хер­со­не­са (О пре­врат­но­стях судеб хер­со­не­си­тов и их лапидар­но­го архи­ва) // ВДИ. — 1996. — № 1.

Дья­ков В. Н. Окку­па­ция Тав­ри­ки Римом в III в. // ВДИ. — 1941. — № 1.

Дья­ков В. Н. Тав­ри­ка в эпо­ху рим­ской окку­па­ции // Уз. МГПИ. — 1942. — Т. 28. — Вып. 1.

Зубар В. М. Нове свідоц­тво про римські війсь­ка в Хер­со­несі Таврійсь­ко­му // Архео­логія. — 1993. — № 4.

Зубарь В. М. Хер­со­нес Таври­че­ский и Рим­ская импе­рия. Очер­ки воен­но-поли­ти­че­ской исто­рии. — К., 1994.

Зубар В. М. Про так зва­ний Таврійсь­кий лімес // Київсь­ка ста­ро­ви­на. — 1997. — № 1/2.

Зубарь В. М. Север­ный Понт и Рим­ская импе­рия (середи­на I в. до н. э. — вто­рая чет­верть VI в.). — К., 1998.

Зубарь В. М. Новая рим­ская век­сил­ля­ция в Тав­ри­ке // Воен­ная архео­ло­гия. Ору­жие и воен­ное дело в исто­ри­че­ской и соци­аль­ной пер­спек­ти­ве. — СПб., 1998 а.

Зубарь В. М. Анто­но­ва И. А. Об интер­пре­та­ции и дати­ров­ке клейм с аббре­ви­а­ту­рой VE­MI из Хер­со­не­са // ВДИ. — 1991. — № 2.

Зубар В. М., Анто­но­ва І. А., Саве­ля О. Я. Над­гро­бок римсь­ко­го кава­ле­ри­ста з око­лиці Бала­кла­ви// Архео­логія. — 1991. — № 3.

Зубар В. М., Саве­ля О. Я., Сар­новсь­кий Т. Нові латинські напи­си з римсь­ко­го хра­му в око­ли­цях Хер­со­не­са Таврійсь­ко­го // Архео­логія. — 1997. — № 4.

Зубарь В. М., Сон Н. А. К интер­пре­та­ции одной латин­ской над­пи­си из Оль­вии (IOS­PE, I², № 322) // ВДИ. — 1995. — № 3.

Зубар В. М., Сон Н. О. З при­во­ду інтер­пре­тації ново­го латинсь­ко­го напи­су з Хер­со­не­са //Архео­логія. — 1997. — № 1.

Зубарь В. М., Сар­нов­ский Т. Новая стро­и­тель­ная над­пись с Ай-Тодо­ра и неко­то­рые вопро­сы рим­ской воен­ной орга­ни­за­ции в Тав­ри­ке во вто­рой поло­вине II в. н. э. // ВДИ. — 1997. — № 4.

Ива­нов А. В. Эта­пы раз­ви­тия и неко­то­рые чер­ты топо­гра­фии Бала­кла­вы // Хсб. — Вып. 7. — 1997.

Каде­ев В. И. Хер­со­нес Таври­че­ский в пер­вых века н. э. — Харь­ков, 1981.

Кост­ро­ми­чев Д. А. К вопро­су об интер­пре­та­ции клей­ма с аббре­ви­а­ту­рой VE­MI // Хер­со­нес в антич­ном мире.

Исто­ри­ко-архео­ло­ги­че­ский аспект. — Тези­сы докла­дов. — Сева­сто­поль, 1997.

Лек­ви­над­зе В. А. «Пон­тий­ский лимес» // ВДИ. — № 2. — 1969.

Нико­ла­ен­ко Г. М. Хер­со­нес­ская окру­га в I в. до н. э. — IV в. н. э. (по мате­ри­а­лам Герак­лей­ско­го полу­ост­ро­ва) // Антич­ные древ­но­сти Север­но­го При­чер­но­мо­рья. — Киев, 1988.

Ростов­цев М. И. Рим­ские гар­ни­зо­ны на Таври­че­ском полу­ост­ро­ве и Ай-Тодор­ская кре­пость // ЖМНП. — 1900. — Март.

Ростов­цев М. И. Новые латин­ские над­пи­си с юга Рос­сии // ИАК. — 1908. — Вып. 27.

Ростов­цев М. И. Воен­ная окку­па­ция Оль­вии рим­ля­на­ми // ИАК. — 1915. — Вып. 58.

Саве­ля О. Я. Неко­то­рые резуль­та­ты работ Сева­сто­поль­ской архео­ло­ги­че­ской экс­пе­ди­ции в окру­ге Хер­со­не­са в 1990—1995 гг. // Хер­со­нес­ский сбор­ник. — 1997. — Т. 8.

Саве­ля О. Я., Сар­нов­ский Т. Две латин­ских над­пи­си из Бала­кла­вы и Хер­со­не­са // ВДИ. — 1999. — № 1.

Сапры­кин С. Ю. Чере­пи­ца с клей­ма­ми рим­ско­го леги­о­на из усадь­бы хоры Хер­со­не­са // КСИА. — 1981. — 168.

Свен­циц­кая И. С. Еще раз о новом хер­со­нес­ском декре­те // ВДИ. — 1996. — № 3.

Смыш­ля­ев А. Л. Карье­ра, мис­сия и ста­тус Т. Авре­лия Каль­пур­ни­а­на Апол­ло­нида // ВДИ. — 1996. — № 3.

Соло­мо­ник Э. И. Несколь­ко неиз­дан­ных над­пи­сей Хер­со­не­са и его окру­ги // НЭ. — 1974. — Т. 11.

Соло­мо­ник Э. И. Латин­ские над­пи­си Хер­со­не­са Таври­че­ско­го. — К., 1983.

Сон Н. А. Тира рим­ско­го вре­ме­ни. — К., 1993.

Трей­стер М. Ю. Брон­зо­вая мат­ри­ца из Хер­со­не­са // Архео­логія. — 1991. — № 1.

Туров­ский Е. Я. Филип­пен­ко А. А. Новое над­гро­бие рим­ско­го сол­да­та с нек­ро­по­ля Хер­со­не­са Таври­че­ско­го // Архео­логія. — 1996. — № 2.

Филип­пен­ко А. А. Орга­ни­за­ция рим­ских укреп­ле­ний в окрест­но­стях Хер­со­не­са // Фор­ти­фи­ка­ция в древ­но­сти и сред­не­ве­ко­вье. — Тез. докл. — СПб., 1995.

Филип­пен­ко А. А. Основ­ные вехи и ито­ги в изу­че­нии рим­ско­го погра­ни­чья Север­но­го При­чер­но­мо­рья и Тав­ри­ки // Мир Оль­вии. — Тез. док. — Киев, 1996.

Щег­лов А. Н. Фра­кий­ские посвя­ти­тель­ные релье­фы из Хер­со­не­са Таври­че­ско­го // МИА. — 1969. — № 150.

Ari­ces­cu A. In le­ga­tu­ra in zo­ne­le de ac­tiu­ne ale li­giu­ni­lor Moe­si­ce pe te­ri­to­riul Dob­ro­gei // Pon­ti­ca. — 1977. — T. 10.

Ari­ces­cu A. Ar­ma­ta ro­ma­na in Dob­ro­gea. — Bu­cu­res­ti, 1977 а.

Baatz D. Der rö­mi­sche Li­mes. Ar­chäo­lo­gi­sche Ausflü­ge zwi­schen Rhein und Do­nau. — Ber­lin, 1975.

Bar­bu­les­cu M. Din is­to­ria mi­li­ta­ra a Da­ciei ro­ma­ne. Le­giu­nea V Ma­ce­do­ni­ca si castrul de la Po­tais­sa. — Cluj-Na­po­ca, 1987.

Bo­hec Yann Le. Die rö­mi­sche Ar­mee. — Stuttgart, 1993.

Co­hen H., Eg­bert J. C., Cag­nat R. La­tin Epi­gra­phy II. The Coin-Inscrip­tions and Epi­gra­phi­cal Abbre­via­tions of Im­pe­rial Ro­me. — Chi­ca­go, 1982.

Do­ru­tiu-Boi­la E. Te­ri­to­riul mi­li­tar al le­giu­nii V Ma­ce­do­ni­ca la Du­na­rea de Jos // SCIV. — 1972. — T. 23. — № 1.

Fab­ri­cius E. Li­mes // RE. — Bd. 13. — 1. — 1927.

Fi­low B. Die Le­gio­nen der Pro­vinz Moe­sia von Augus­tus bis auf Dioc­le­tian // Klio. — 1906. — Bei­heft 6.

Fitz J. A mi­li­ta­ry His­to­ry of Pan­no­nia from the Mar­co­mann War to the Deth of Ale­xan­der Se­ve­rus (180—235) // AAH. — 1962. — T. 14. — Fasc. 1—2.

Fitz E. Ho­no­ri­fic Tit­les of the ro­man mi­li­ta­ry Units ib the 3rd Cen­tu­ry. — Bu­da­pest, Bonn, 1983.

Johnson A. Rö­mi­sche Kas­tel­le. — Mainz am Rhein, 1987.

Max­field V. A. The Mi­li­ta­ry De­co­ra­tions of the Ro­man Ar­my. — Berkley, Los An­ge­los, 1981.

Mócsy A., Feldmann R., Mar­ton E., Szilágyi M. No­mencla­tor pro­vin­cia­rum Euro­pae La­ti­na­rum et Gal­liae Ci­sal­pi­nae cum in­di­ce in­ver­so. — Bu­da­pes­ti­ni (Dis­ser­ta­tio­nes Pan­no­ni­cae. Ser. III, 1), 1983.

Luttwak E. N. The Grand Stra­te­gy of the Ro­man Em­pi­re. From the First Cen­tu­ry A. D. to the Third. — Bal­ti­mo­re and Lon­don, 1976.

Pi­so J. Fas­ti pro­vin­ciae Da­ciae. I. Die se­na­to­ri­schen Amtsträ­ger. — Bonn, 1993.

Rit­ter­ling E. Le­gio // RE. — 1925. — Hibd. 24.

San­dys J. Ed. La­tin Epi­gra­phy. — Gro­nin­gen, 1969.

Sar­now­ski T. Wojsko rzymskie w Mezji Dol­nej i na Pol­noc­nym wybrze­zu mor­za Czar­ne­go. — Warszawa, 1988.

Sar­now­ski T., Zu­bar V. M. Rö­mi­sche Be­sat­zungstrup­pen auf der Süd­krim und eine Bauinschrift aus dem Kas­tell Cha­rax // ZPE. — 1996. — Bd. 112.

Sar­now­ski T., Sa­velja O. Das Do­li­che­num von Ba­lak­lawa und die rö­mi­schen Streitkräf­te auf der Süd­krim // Ar­cheo­lo­gia. — 1998. — № 49.

Sa­xer R. Un­terschun­gen zu der vi­xil­la­tio­nen der rö­mi­schen Kai­ser­hee­res von Augus­tus bis Diok­le­tian // Epi­gra­phi­sche Stu­dien. — 1967. — Bd. 1.

Schultzte W. Zur Ge­schich­te la­tei­ni­scher Eigen­na­men. — Ber­lin, 1933.

Sy­me R. Rhi­ne and Da­nu­be Le­gions un­der Dioc­le­tian // JRS. — 1928. — Vol. 18. — Part 1.

Спи­сок сокра­ще­ний

ВДИ — Вест­ник древ­ней исто­рии

ИАК — Изве­стия Импе­ра­тор­ской архео­ло­ги­че­ской комис­сии

КСИА — Крат­кие сооб­ще­ния Инсти­ту­та архео­ло­гии АН СССР

МИА — Мате­ри­а­лы и иссле­до­ва­ния по архео­ло­гии СССР

НЭ — Нумиз­ма­ти­ка и эпи­гра­фи­ка

СХМ — Сооб­ще­ния Хер­со­нес­ско­го музея

Уз. МГПИ — Уче­ные запис­ки Мос­ков­ско­го государ­ст­вен­но­го педа­го­ги­че­ско­го инсти­ту­та

Хсб — Хер­со­нес­ский сбор­ник

AAH — Ac­ta Ar­haeo­lo­gi­ca Hun­ga­ri­cae

IOS­PE — La­tyschev B. Inscrip­tio­nem an­ti­quae Sep­tentrio­na­lis Pon­ti Euxi­ni. — Pet­ro­po­li, 1916

JRS — Jour­nal of Ro­man Stu­dies

RE — Pau­ly A., Wis­sowa G., Kroll W. Rea­len­cyc­lo­pä­die der klas­si­schen Al­ter­tumswis­sen­schaft

SCIV — Stu­dii si cer­ce­ta­ri de is­to­rie ve­che

ZPE — Zeitschrift für Pa­py­ro­lo­gie und Epi­gra­phik

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

·  ¹Воз­мож­но, это клей­мо ста­ви­лось на кро­вель­ной чере­пи­це в допол­не­ние к аббре­ви­а­ту­ре VE­MI. Если это пред­по­ло­же­ние вер­но, то OPVS NOV долж­но было ука­зы­вать на изготов­ле­ние пар­тии чере­пи­цы сол­да­та­ми, нахо­див­ши­ми­ся под коман­до­ва­ни­ем цен­ту­ри­о­на I Ита­лий­ско­го леги­о­на Новия Уль­пи­а­на. (Ср.: Зубарь, Анто­но­ва, 1991, с. 83, прим. 18).

·  ²Одна­ко не исклю­че­но, что этот леги­он был пере­веден в Дакию несколь­ко поз­же, око­ло 168 г. (См.: Bar­bu­les­cu, 1987, 22—24; Pi­so, 1993, S. 88—89).

·  ³По сооб­ще­нию И. А. Анто­но­вой два клей­ма V Македон­ско­го леги­о­на были най­де­ны при рас­коп­ках хер­со­нес­ской цита­де­ли.

·  ⁴В этом отно­ше­нии пока­за­тель­но, что, когда V Македон­ский леги­он при­ни­мал уча­стие в Пар­фян­ской войне 162—166 гг. (См.: Rit­ter­ling, 1925, Sp. 1578), какие-то его под­разде­ле­ния оста­ва­лись в соста­ве ниж­не­ду­най­ских и севе­ро­при­чер­но­мор­ских век­сил­ля­ций (ср.: Sar­now­ski, 1988, s. 90—91). Даже после выво­да основ­ных сил это­го соеди­не­ния в Дакию какое-то вре­мя его сол­да­ты про­дол­жа­ли нести служ­бу за пре­де­ла­ми этой про­вин­ции (CIL, III, 14433).

·  ⁵В поль­зу выво­да об оче­ред­ном натис­ке вар­ва­ров на Хер­со­нес в это вре­мя свиде­тель­ст­ву­ют и дру­гие эпи­гра­фи­че­ские памят­ни­ки. (Подр. см.: Вино­гра­дов, 1996, с. 57, прим. 23).

·  ⁶В насто­я­щее вре­мя эта над­пись гото­вит­ся к печа­ти мною сов­мест­но сИ. А. Анто­но­вой.

 

 

Источник

Подробности

Категория: Новости главные

Опубликовано: 24 декабря 2019

 

Вспоминая оружие Рима большинство упомянут "гладиус", который на самом деле гладий, но в Риме было много других мечей, я тут даже увидел возмущённый комментарий "что за идиотский гладиус у центуриона?!". Центурионы вооружались несколько по-другому, нежели легионеры, даже триарии и дупликарии.

Знакомьтесь - тот самый "странный гладий". Это паразониум, офицерский меч, римляне любили всё греческое, хоть и завоевали Грецию, поэтому подражали вооружению гоплитов, это было модно и дорого, отсюда у офицеров лорика мускулата - статусная мускульная кираса, как у гоплита. Паразониум тоже греческого происхождения, довольно короткий (около 30 см, вес 500-800 г.) обоюдоострый меч, имевший для греков религиозное значение, использовался, по крайней мере, с 3 века до нашей эры. Во времена Римской империи в легионах паразониум становится статусным оружием — его носили командный состав и высшие воинские начальники, его богато украшали, это, как и фалеры (награды) было своеобразными погонами в римском легионе.

И снова не гладий: спата (спатха), это заимствованный, теперь уже у кельтов пеший меч, он появился в Риме в I в. до н.э. и поскольку был удобен в конном строю, стал обширно использоваться конницей. Затем спата пришла на смену гладию в середине II века, когда началась варваризация империи. Вес 800-100 г., длинный и узкий (от 75−100 см в длину и 5−6 см в ширину), пригодный больше к разрозненному строю, чем плотному римскому. Кельтская и германская спата была рубящим мечом с закруглённым или прямоугольным остриём, у римлян она стала заострённой. Фактически спата, принятая римлянами в III веке для пехоты, была неким компромиссом между гладием и варварскими длинными спатами, причём таким удачным, что стала основным мечом Великого Переселения Народов и трансформировалась в мечи вендельского и каролингского типов.

И, конечно гладий, заимствованный у кельтов или галлов "испанский меч". Гладий это общее название для четырёх типов римских мечей. Центр тяжести смещён к рукояти за счёт увеличенного шарообразного навершия (яблока), это позволяет его легко удерживать одной рукой и мощно колоть, рубить им можно, но менее эффективно. Кроме того для тесного щитового строя он как абордажная сабля удобен компактностью и развитой гардой и яблоком - фактически ими можно действовать как кастетом (вес 700-1000 г.) Изготавливались гладии чаще всего из стали, но можно также встретить и упоминание о бронзовых мечах, древнейшие находки римских гладиев датируются 200-ми годами до. н. э. Они были крайне низкого качества, по многочисленным свидетельствам легионерам после боя приходилось прыгать по ним, чтобы выгнуть назад. Иберийские гладии использовались 216 до н.э. – 20 до н.э., майнц 13 до н.э. – III век н.э., фулхэм 43 н.э. – 100 н.э., помпейский I – V века н.э. Гладий требовал особых навыков, поскольку при не акцентированном уколе можно было вывихнуть кисть, при правильной горизонтальной постановке пробивает деревянный щит. Развитого фехтования в легионах (кроме специально обученных тренерами богатых офицеров и гладиаторов) не существовало, до реформ Мария, основой были уколы над щитом, сбоку щита, уколы в ногу или подрезание щиколоток обратным ходом. Гладий носили на правом боку для вынимания правой рукой в тесном строю.

 

Источник

Подробности

Категория: Новости главные

Опубликовано: 17 декабря 2019

 

Без сомнений главной причиной успеха римской империи были могущественные руководители и мощная армия, но, как известно, войско не может быть сильным без хорошего вооружения. Меч гладиус был одним из самых главных орудий ближнего боя у римлян. Хоть в первую очередь они метали дротики или использовали иное оружие дальнего боя, всё же было важным эффективное добивание врага.

 

Он был настолько популярным благодаря своим уникальным и несомненно классным характеристикам:

·        идеальный размер;

·        относительно небольшой вес;

·        прочная клинковая часть;

·        два вида кромок, режущая и колющая.

До римских воинов, меч в качестве основного оружия практически никто не использовал, более актуальными были луки, копья. Но всё же в руках римского воина гладиус был крайне эффективным, учитывая и то, что они вместе с ним эффектно оборонялись щитом.

Огромным преимуществом данного оружия является наличие не только режущей кринки, но и острия. Таким мечом можно наносить разнообразные виды увечий. Благодаря своей компактности, это оружие позволяет без труда наносить удары в ограниченной местности.

В самом начале гладиусы изготавливали из относительно дешёвых материалов, так как было необходимо вооружить армию огромных масштабов при этом сэкономить. Но при, казалось бы, стараниях сэкономить на изготовление, орудие было очень даже не плохим и активно поставлялось для воинов Рима.

Благодаря небольшому размеру гладусами можно было драться как во время штурма, так и при абордажных сражениях в море.

Если раннее кто-то сомневался в эффективности коротких мечей, то после захвата римлянами Испании, сомнений насчёт их эффективности уже ни у кого не было.

Маленький вес это преимущество не только из-за повышенной скорости удара, лёгкие орудия к тому же расходуют меньше сил воинов, что значительно повышает их работоспособность.

Существует четыре часто встречаемых видов гладиуса:

·        испанский — длина клинка 60 - 68 см;

·        майнц- 55 - 60 см;

·        фулхэм - 50 - 55 см;

·        помпейский - 45 - 50 см.

Ширина клинка зачастую достигала 4 - 8 см. А примерный вес достигал 1,5 кг. Также они отличаются своей формой, а иногда и материалом изготовления.

Хоть данная разновидность короткого меча уступала другим своей смертоносностью, намывки имперских солдат компенсировали все недостатки. Также стоит добавить, что вариации гладиусов часто видоизменялись, обновлялись, что позволяло орудию всегда быть актуальным.

 

Источник

Подробности

Категория: Новости главные

Опубликовано: 05 декабря 2019

 

В Древнем мире был свой «доллар». Этой монетой расплачивались торговцы на рынке, воины-наемники, дипломаты. Она имела хождение почти по всей Европе. Ее находят при археологических раскопках в Британии, Скандинавии, на Аравийском полуострове, на землях бывшего Хазарского каганата, в Германии и России. Ее имя — византийский солид. Также его называли безантом и бизантином.

Монета была изготовлена из чистого золота. Солид начал свою историю в 309 году. Он был применен императором Константином для замены золотого ауреуса. Эта денежная единица была главной монетой Римской империи, а затем Византии. Когда она была введена в широкое употребление,то весила около 4,5 граммов.

 

К этому времени солид стоил 275 000 все более обесценивающихся динариев, каждый из которых содержал всего 5% серебра или одну двадцатую от суммы, которую он имел три с половиной столетия назад. Для сравнения, ауреус в период своего расцвета стоил около 200 фунтов стерлингов в современном эквиваленте, в то время как солид, который заменил его, стоил 110 000 фунтов стерлингов. Это означает, что, несмотря на то, что солид содержал на 3,63 г меньше золота, чем оригинальный ауреус, он стоил в 550 раз больше.

За изготовлением монеты следили строго. С 4 по 11 век ее чеканили при императорском монетном дворе в Константинополе, в Фессалониках, Риме, Милане, Равенне, Иерусалиме и некоторых других городах.

На лицевой стороне всегда изображался портрет императора. Причем настолько подробно, что художники передавали все недостатки внешнего облика правителя. Чем больше он был похож сам на себя, тем более достоверной была монета. Это было своеобразной гарантией. 

 

На обратной стороне изображали символы, относящиеся к каждому конкретному императору. Например, это мог быть орел. С распространением христианства орлов заменили святые покровители императора. В балтийских землях византийскими солидами расплачивались за янтарь и меха.
В конце 7 вв в Северной Африке, странах восточной части Средиземного моря византийские деньги заменялись арабскими динарами.

 

К их производству приступил халиф Абдуль-Малик ибн Марван. Он обрел возможность получения золота с берегов верхнего Нила. Эти динары также стали распространяться за границами Византии.

Византийский солид оказал свое историческое влияние на денежную систему многих европейских стран. В том числе и на Русь. Первые золотые у нас стали чеканить в конце 10-го — начале 11-го века. Ученые их именовали «златники». Они были внешне подобны византийским деньгам и имели вес 4,2 грамма.

Жизнь византийской денежной системы зависела от самой Византии. Как только в 1453 году под натиском турок-османов царство пало, а Константинополь стал Стамбулом, закончилась история солида.

Павел Романютенко

Источник