«...В верховьях хазарской реки есть устье, соединяющееся с рукавом моря Найтас (Черное море. - А.О.), которое есть Русское море; никто кроме них (русов) не плавает по нему, и они живут на одном из его берегов. Они образуют великий народ, не покоряющийся ни царю, ни закону; между ними находятся купцы, имеющие сношения с областью Булгар...»
***
Вокруг так называемой Причерноморской Руси, и в частности, русов в Крыму, давно ведутся жаркие споры. Это связано с тем, что свидетельства о Причерноморской Руси появляются вместе с самыми ранними свидетельствами о Руси и относятся к эпохе формирования древнерусского государства, уходя во времена до призвания Рюрика в 862 г. Это камень преткновения не только для норманистов и хазарофилов, но и многих других специалистов, считающих русь неславянской в эпоху формирования древнерусского государства.
***
Что касается норманизма, то он сам по себе имеет крайне слабые основания в письменных источниках. Кроме Бертинских анналов, филологической эквилибристики с названиями днепровских порогов и преподнесения некоторых имен, встречающихся в летописях, как скандинавских, у норманизма, по сути, ничего нет. Остальное является натяжками и насилием над источниками. Имея скудный запас аргументов из письменных источников и крайне сомнительные их толкования, норманистам крайне невыгодны еще и упоминания о Причерноморской Руси, так как они делают их позиции еще более слабыми. Под давлением источников даже «икона» норманизма А. Шлецер был вынужден в свое время пойти на уступки и признать существование двух Русий. Одна русь - в Киеве, которую он отождествлял со скандинавами, создала древнерусское государство, другая русь была в Крыму и Северном Причерноморье. Ярый норманист А.А. Куник также был вынужден считаться с русами в Причерноморье. Однако с тех пор норманистами предпринимались попытки как-то нивелировать свидетельства источников об этой руси - либо выдать за недоразумения все эти свидетельства, либо свести только к упоминаниям после варяжского призвания, когда можно это представлять как дальнейшую колонизацию норманнов после призвания Рюрика. Так, М.П. Погодин видел в Причерноморской Руси все те же ватаги скандинавских викингов, пробравшихся и осевших на берегах Черного моря. В том же ключе рассуждал и Н.П. Ламбин: «Может быть, сам Свенгелд,... снарядив корабли, смелым, внезапным набегом овладел Тмутараканью? Это вполне в духе Норманнов, которые совершали и не такие подвиги. Удержаться же в захваченном пункте и сделать его притоном для многочисленной, крепко и правильно организованной шайки пиратов было уже не трудно». Е.Е. Голубинский писал о слиянии норманн с родственниками готами в Крыму и видел в Тмутараканском княжестве разбойничье гнездо норманн. В ХХ в. это же направление развивали Г.В. Вернадский и В.А. Мошин.
С другой стороны, концепция Причерноморской Руси была привлекательна для тех исследователей, которые отстаивали так называемое «южное», независимое от норманн, направление возникновения Руси. Начало исследований о Причерноморской Руси было положено в 1794 г. работой А.И. Мусина-Пушкина о Тмутараканском княжестве. Уже в ней высказана идея о том, что Тмутараканское княжество перешло во владение киевских князей при Игоре или Святославе. В соединении с идеями о происхождении руси от роксолан и сарматов, которые появились еще в XVII в., возникли концепции о«южном» происхождении русов и русской государственности. При этом у разных исследователей концепции отличались пониманием этнической принадлежности этой руси. Так, Г. Эверс считал, что росы-роксоланы (турки, по его терминологии) были частью Хазарского каганата, и, соответственно, и Тмутараканское княжество, и династия Рюрика, и древнерусская государственность имеют хазарское происхождение. Продолжение это направление исследований получило после открытия салтово-маяцкой археологической культуры, носителей которой отождествляют то с сармато-аланами, то с болгарами, то видят в ней общую хазарскую культуру. Некоторые из исследователей увидели в них черноморских или приазовских русов (Д.Т. Березовец, Д.Л. Талис, Е.С. Галкина).
Другая часть исследователей рассматривала Приазовье и восточное Причерноморье как прародину славян. Так Д.И. Иловайский рассматривал славян как племя, выкристаллизовавшееся из большого массива скифских племен. «Семья СлавяноЛитовская выделилась из огромного Скифского мира под именем народов Сарматских», к которым относятся и роксоланы. Из этой семьи постепенно вычленяется и народ "русский». И, таким образом, «Русь, основавшая Русское государство, была не только племя туземное, но и Славянское». В.А. Пархоменко считал, что юговосточная ветвь восточных славян, входившая в состав Хазарского каганата, расселялась когда-то вплоть до Приазовских степей и составляла основу Причерноморской Руси. Лингвист О.Н. Трубачев со ссылкой на лингвистический материал, касающийся топонимов и гидронимов северо-восточного Причерноморья, также поддерживал идею южного варианта развития русской государственности. Фактически и норманисты, и их оппоненты бросаются в крайности. Первые пытаются отрицать все свидетельства о русах в Причерноморье до призвания Рюрика, а остальное свести к норманнским завоеваниям уже скандинавской, по их мнению, династии киевских князей, вторые - объявить Приазовье и северо-восточное Причерноморье чуть ли не прародиной славянства или истоком русской государственности. На этом фоне довольно сдержанной выглядела только позиция С.А. Гедеонова, который не строил никаких теорий о каких-то никому неизвестных «русских каганатах» в северном Причерноморье, а лишь указывал на присутствие там руси еще в дорюриковый период как один из аргументов против норманизма.
Корпус свидетельств о Причерноморской Руси складывается как из русских, так и иностранных источников. Практически все они были введены в оборот еще в XIX в., и, в основном, они состоят из свидетельств письменных источников и данных топонимики. О причерноморских владениях Руси мы знаем, прежде всего, из летописей, где говорится о Тмутараканском княжестве, которое впервые упоминается в связи с разделом владений древнерусского государства между сыновьями Владимира Святославовича в 988 г. Многие исследователи предполагают, что Тмутаракань перешла во владение русских князей после разгрома Хазарии Святославом в 965 г. Но есть указания летописных источников и на более раннее присутствие руси в северном Причерноморье. В договоре Олега 911 г. содержится статья, регулирующая «береговое» право, по которому судно и его имущество становилось собственностью тех, кто владел береговой территорией, возле которой произошло кораблекрушение. Статья же договора подразумевала возврат имущества судна как греческого, так и русского, в случае кораблекрушения. Такого же плана статья содержалась и в договоре Игоря от 944 г. Также в договоре Игоря содержится пункт, запрещающий разорение и захват земель Корсуня (Херсонеса) и предусматривающий защиту Корсуня в случае нападения черных булгар со стороны русского князя. Оговаривать последний пункт имело смысл только в том случае, если киевский князь располагал какими-то силами в Крыму или в непосредственной близости от него, чтобы иметь возможность оперативно вмешаться в ситуацию. Со своей стороны, Византия гарантировала предоставление воинов Игорю в Крыму в случае необходимости. Сохранились интересные пассажи и в Никоновской летописи: «Роди же нарицаемии Руси, иже и Кумани, живяху в Ексинопонте и начаша пленовати страну Римляньскую...» .
В византийских источниках есть многочисленные отождествления восточных славян и руси не только со скифами, но и с таврами и тавроскифами. «Скифами» византийские писатели называли народы, проживавшие к северу от Черного моря, в том числе и русь. Но название«тавроскифы» подразумевает, что русь воспринималась как часть постоянного населения Крыма, либо территорий, непосредственно примыкавших к нему. Упорное отождествление с тавроскифами никак нельзя представить как просто отождествление с северными варварскими народами. Так, Лев Диакон называет многократно русов таврами (9 раз) и тавроскифами (21 раз). (Например, «патрикий Калокир, посланный к тавроскифам по его царскому приказу, прибыл в Скифию, завязал дружбу с катархонтом тавров, совратил его дарами и очаровал льстивыми речами.»). Вслед за Львом Диаконом тавроскифами русов называли и Пселл, и Анна Комнина. Генесий рассказывая об убийстве временщиком Вардой любимца императрицы Феодоры Феоктиста в 854 г., сообщает, что сам император послал к месту действия скифов из Таврики, служивших в этерии (гвардии). По этому поводу В.Г. Васильевский замечал, что под скифами из Таврики Генесий, безусловно, имеет в виду русов. Схожим образом их называют Кедрин и Зонара: «скифы около Тавра».
Но Лев Диакон не только называет русов тавроскифами, но и в нескольких местах указывает на то, что Святослав со своими воинами мог уйти не только к себе в Киев, но и к Боспору Киммерийскому. «А с катархонтом войска росов, Сфендославом, он решил вести переговоры. И вот [Иоанн]отрядил к нему послов с требованием, чтобы он получив обещанную императором Никифором за набег на мисян награду, удалился в свои области и к Киммерийскому Боспору,.». И в другом месте: «.император наградил гребцов и воинов деньгами и послал их на Истр для охраны речного пути, - чтобы скифы не могли уплыть на родину и на Киммерийский Боспор в том случае, если они будут обращены в бегство». Также Лев Диакон пишет о письме Иоанна Цимисхия к Святославу, в котором напоминает о поражении его отца, князя Игоря, который спасся после неудачного морского сражения в 943 г., направившись с Боспору Киммерийскому: «Полагаю, что ты не забыл о поражении отца твоего Ингоря, который, презрев клятвенный договор, приплыл к столице нашей с огромным войском на 10 тысячах судов, а к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды». Из приведенных цитат понятно, что и Игорь, и Святослав могли не просто отступить и уйти к себе домой по Днепру, но и найти укрытие возле Боспора Киммерийского.
На связь русов с Крымом указывает и «Житие Георгия Амастридского», написанное во второй иконоборческий период, то есть, между 813 и 838 гг. В житии русы сближаются с таврами за счет перенесения на русов древней таврической ксенотонии. «Храмы ниспровергаются, святыни оскверняются: на месте их [нечестивые] алтари, беззаконные возлияния и жертвы, то древнее таврическое избиение иностранцев у них сохраняющее силу». Константин Философ, побывавший в Крыму в 861 г., обнаружил там евангелие и псалтырь, написанные русскими буквами («Нашел же здесь Евангелие и Псалтирь, написанные русскими письменами, и человека нашел, говорящего на том языке, и беседовал с ним, и понял смысл этой речи, и, сравнив ее со своим языком, различил буквы гласные и согласные, и, творя молитву Богу, вскоре начал читать и излагать (их), и многие удивлялись ему, хваля Бога». Византийских авторов дополняют восточные источники. Арабский ученый ал-Масуди (X в.) указывает на то, что русы живут на берегу Черного моря: «В верховьях хазарской реки есть устье, соединяющееся с рукавом моря Найтас(Черное море. - А.О.), которое есть Русское море; никто кроме них (русов)не плавает по нему, и они живут на одном из его берегов. Они образуют великий народ, не покоряющийся ни царю, ни закону; между ними находятся купцы, имеющие сношения с областью Булгар». Ал - Хараки (Жил в Средней Азии, умер в 1132 или 1138/9 г.): «Что касается моря Понт Земной, то его называют морем Трапезунда, по принадлежности к нему гавани, и тянется оно от Лазики позади Константинополя по земле русов и славян, длина его - размером 1300 миль, ширина - 300 миль». Ал-Идриси (XII в.) в описании маршрута от Дуная до Матрахи (Тмутаракань) пишет, что «от Бутара до устья реки Русийа двадцать миль. От устья реки Русийа до [города] Матраха двадцать миль». Это приблизительно соответствует Керченскому проливу. И на карте ал-Идриси эта «русская река» впадает в Черное море где-то между гг. Матраха и Русийа.
Кроме того, в Крыму и Северном Причерноморье были зафиксированы древние топонимы с корнем «рос-». Как указывает Д.Л. Талис «на западном побережье Крыма, содержащие этот корень, встречаются на каталонских и итальянских портоланах, начиная с XIII в., и сохраняются на различных географических картах вплоть до XVI в. В литературе упоминается, что в южной части Тарханкутского полуострова находился Rossofar (варианты: Rosofar, Roxofar), а местность еще южнее носила название Rossoca. С этими названиями следует, очевидно, связать топоним тех же портоланов, относящийся к ближайшей к Западному Крыму области, - Rossa, ныне это Тендрская коса, Ахиллов дром античных авторов. На востоке Крыма или в Приазовье хрисовул Мануила I Комнина от 1169 г. и печать Феофано Музалониссы указывают топоним Росия . С ним, вероятно, следует сопоставить топонимы с корнем «рос-» в Приазовье - Rosso или fiume Rosso вблизи устья Дона и casale dei Rossi к югу от Азова. Вблизи устья Дона Идриси помещает поселение Русия». Этот перечень еще можно дополнить ссылкой на топоним Malorossa у Равенского географа. Развалины Фулл возле Судака до недавнего времени назывались «русскими». Пришедший туда Константин Философ нашел там людей, приносивших жертвы старому дубовому дереву.
Как видно, свидетельств о Причерноморской Руси довольно много, и отмахнуться от них довольно трудно. Тем не менее предпринимались попытки как-то опровергнуть свидетельства письменных источников. Так П.О. Карышковский показал, что до этого делались не совсем правильные переводы соответствующих мест из Льва Диакона, и что тот «не дает никакого повода утверждать, будто воины Игоря были там до похода против Византии или будто они выступили в этот поход с берегов Керченского пролива». Действительно, исправленный текст не подразумевает, что Боспор Киммерийский есть родина Игоря и Святослава. Тем не менее, как видно из процитированных выше отрывков, Лев Диакон, действительно, называл русов тавроскифами и указывал на то, что к Боспору Киммерийскому отплывал Игорь и мог уйти Святослав. Это не родина, не столица, не центр княжения, но очевидно, что для них это было какое-то безопасное место, где они могли получить поддержку и укрытие.
П.О. Карышковский также пытается представить свидетельства античных источников о тавроскифах как преимущественно не относящиеся к Крыму. Делает он это за счет того, что сознательно опускает свидетельства Страбона и неявно пытается противопоставить тавров и тавроскифов. Но тавроскифы или скифотавры в устах многих античных и средневековых писателей, в том числе и Льва Диакона, - это всего лишь сокращение от выражения «скифское племя тавров», каковое мы и встречаем у Страбона. Страбон указывал, что тавры жили возле мыса Тамирака и у Симболон Лимен (Балаклавской бухты). Также он пишет: «После Симболон Лимен, вплоть до города Феодосии тянется таврическое побережье длиной около 1000 стадий». И затем, рассказывая о правителях Боспора, он пишет: «Прежде они владели только небольшой частью страны около устья Меотиды и Пантикапея до Феодосии, а большая часть до перешейка и Каркинитского залива занимало скифское племя тавров».
Плиний также, видимо, помещал скифотавров в горах Тавриды. В перипле Арриана и в позднем перипле V в. н.э. упоминается «гавань скифотавров»на юго-восточном побережье Крыма, когда в Крыму давно уже не было ни скифов, ни тавров. В греческих списках житий святых епископов херсонских (Х в.) встречается и Тавроскифская епархия и земля тавров. В славянском переводе можно прочесть: «еже есть Херсонитский градъ тавроскифьския станы». Из этих свидетельств никак не следует вывод о том, что у византийских авторов было устойчивое мнение о тавроскифах как обитающих вне Крымского полуострова.
Были и другие позднеантичные свидетельства, которые размещали тавроскифов в близлежащих к Крыму областях. Так, Птолемей помещал тавроскифов на Ахиллесовом беге. Более поздние писатели размещали тавроскифов где-то в непосредственной близости от Ольвии. Составитель компилятивной хрестоматии по Страбону (976 - 996 гг.) относит их к территории между устьем Днепра и Каркинитским заливом. На этом основании Продолжатель Феофана под 941 г. называет росов дромитами. Прокопий Кесарийский «указывая, что Херсон и Боспор лежат «на берегу за Меотийским озером, за таврами и тавроскифами», то есть, относит тавроскифов к Приазовью. В «Похвальном слове апостолу Андрею»Никита Пафлагон указывает, что страна тавроскифов лежит где-то возле Боспора Киммерийского: «Он, Андрей, достигает города Боспора, который лежит по ту сторону Эвксинского Понта, близ страны тавроскифов, и недалеко отстоит от Меотидского озера...». Все эти свидетельства, относящиеся к разным эпохам, под тавроскифами понимали разное в этническом плане население, но свидетельства, относящиеся к IX-X вв., уже, в основном, подразумевали славянскую русь. Тавроскифов хотя и размещали южнее устья Днепра, в районе Ахиллесова бега и в Приазовье, вблизи Боспора Киммерийского, но это не отменяло представления об их жительстве в Крыму.
П.О. Карышковский пытается представить Льва Диакона как жертву собственной учености, человека, который скомпилировал сведения о руси на основании доступных ему трудов античных и византийских ученых и агиографической литературы. Но само представление Льва Диакона, как человека, запутавшегося в источниках и оторванного от окружавшей его реальности, выглядит странно. Он жил в самой столице, живо интересовался происходившими событиями, впитывал слухи и рассказы очевидцев событий. Чего стоит только его описание Святослава. Собрать сведения о Руси в Константинополе не представляло большого труда. Собственно, то, что пытается П.О. Карышковский представить как ученое недоразумение, на самом деле, есть как раз следствие хорошей осведомленности Льва Диакона. Из текста Льва Диакона как раз следует то, что он нигде не заявляет о том, что Крым, Приазовье или устье Днепра являются родиной или территорией государственного образования русов, хотя и называет их тавроскифами. Славянская русь совершает походы из Поднепровья и при этом имеет какое-то отношение к Крыму и Боспору Киммерийскому. Собственно, для времен Святослава тут нет ничего удивительного. Так уже в 965 г. он разгромил Хазарский каганат, совершил поход на ясов и касогов и захватил хазарскую крепость Саркел (Белую Вежу). Основываясь на этом, многие исследователи относят к этому походу и захват Тмутаракани. Понятно, что Святослав мог уплыть и к Боспору Киммерийскому, где у него уже могли быть свои владения. Но вполне возможно, что и ранее, уже во времена Олега и Игоря славянская русь контролировала или имела влияние на какие-то территории в восточном Крыму и на Тамани. Этому должно было способствовать то обстоятельство, что на протяжении IX-X вв. Хазарский каганат слабел и, в конечном итоге, это закончилось его разгромом в 965 г. Уже Константин Багрянородный фактически не рассматривал хазар как политический противовес Руси, в отличие, скажем, от печенегов. Из летописи мы знаем, что Олег еще в 884 г. северян, а в 885 г. радимичей заставил платить дань ему, а не хазарам. Падало влияние хазар и в Крыму, и в северо-восточном Причерноморье. Во всяком случае, их роль там не ясна. Среди археологов утвердилось устойчивое обозначение периода VIII-IX вв. как «хазарского». Но, собственно, никаких археологических следов этнических хазар почему-то не было обнаружено. Найденные в Крыму следы салтово- маяцкой культуры обычно связывают с аланами и болгарами, а не с хазарами, и далее вопрос об археологических подтверждениях присутствия этнических хазар в Крыму стыдливо обходится молчанием. Г.Е. Афанасьев - один из немногих, пытавшихся выделить археологические памятники и находки, относящиеся именно к хазарам. Он смог выделить подкурганные погребения с прямоугольными ровиками, которые концентрируются в период существования Хазарского каганата в Волго-Донском междуречье и на Северном Кавказе. Но их нет в Крыму, как нет и других археологических следов хазарского присутствия. (продолжение следует)