Вот настоящий древний римлянин — только наш, крымский, как помидоры. Туника, плащ, горделивая осанка — все при нем. Как он жил в этом своем II веке, что ел, чем занимал свои дни? В конце концов, почему он в кедах?

Надгробие Аврелия Виатора, мрамор, ΙΙ в. н.э., Херсонес Таврический. © Государственный исторический музей, Москва

Древнеримского коротышку, который лег под этот камень, звали Аврелий Виатор. Исследователи пишут аккуратно: «яркий образец провинциально-римского стиля.... Плоскостной рельеф далек от реалистического изображения...» А я скажу прямо — это плохонькое, дешевое надгробие. Его поставила рядовая семья, живущая без излишеств.

С другой стороны — хоть не самый качественный, и с грязными прожилками, но мрамор. Импортный камень, в Херсонес — нынешний Севастополь — его морем доставили аж с эгейского побережья.

Понятно, что заказчик взял материала по минимуму. Кладбищенскому скульптору пришлось разместить все, что требовалось разместить, на доске 81×43×8 см.

Но все же памятник выглядит не так странно, как может показаться издалека. Непропорционально большая голова, короткие ноги: это не столько ошибка художника, сколько тогдашний стандарт изображения детей.

Аврелий Виатор — подросток, ему лет 10-13. В руках у мальчика — голубь и некий плод. Тут еще один похоронный греко-римский стандарт: людей на памятниках изображали за их повседневными занятиями. А разведение голубей, судя по всему, было главным хобби тогдашних буйных отроков.

По замыслу художника, должно было получиться вот так. Ну, получилось как получилось.

Кроме деятельности в голубятнях, «маленькие херсонеситы ездили верхом на палочке, играли в жмурки и с животными, гоняли обруч подобно своим сверстникам из других древнегреческих городов»*.

Сам Аврелий, вероятно, был сыном солдата из римского гарнизона, который стоял в Херсонесе еще с середины I века. 500 рубак с мечами-гладиусами обеспечивали безопасность не только оборонительных стен города, но и дальних подступов к нему.

Так-то Херсонес — древний греческий город. К моменту жизни Аврелия носатые и шумные потомки эллинов жили здесь уже семь веков. Но римский мальчик не чувствовал себя оккупантом и проблем с местной шпаной у него не было. Он-то и Рима своего не видел наверняка, родился и вырос здесь.

Viator, прозвище, которое отец передал Аве, — это буквально «путешественник, бродяга» на латыни. Папаша мог быть не-итальянских кровей. Какой-нибудь плечистый фракиец, весь в шрамах.

Протекторат Рима обеспечивал Херсонесу процветание. Тут были прямые мощеные улицы, двухэтажные дома из белого камня, красивая центральная площадь-агора с мраморными статуями и храмами олимпийских богов.

Местный театр на 3000 зрителей переделали для гладиаторских боев. По праздникам в Херсонесе полуголые мускулистые мужчины убивали друг друга под рев толпы, как в любом другом цивилизованном городе мира.

Кухня в римском доме. Фрески, Помпеи, I в. © Musée archéologique national de Naples

И отовсюду воняло рыбным соусом. Гарум — это основа древнеримской кухни. Сваливаешь в каменный чан требуху крупной рыбы, рыбную мелочь и моллюсков, добавляешь травы и вино. Все это бродит два-три месяца, булькает. Потом фильтруешь — и льешь в большинство блюд, для остроты и усиления вкуса. Это ведь чистый глутамат натрия, если вглядеться.

Еще он кое-где служил заменителем соли, но в Херсонесе с этим не было проблем — город сам варил и экспортировал соль. И гарум производил, и вино свое было. В целом, жили сытно. Прямо за городом цвела и колосилась хора, дачно-аграрная территория, дававшая Херсонесу клетчатку и растительный белок. Фасоль, горох и чечевица, каши и похлебки — вот что в основном ел Аврелий.

А еще — капуста, листовой салат, спаржа, грибы, лук, редис, редька, порей, сельдерей, огурцы, артишоки, чеснок. А также много рыбы: хамса, камбала, кефаль, осетр (размером с лошадь — и такие ловились!). Черное море было знаменито своими устрицами — вот к ним как раз отлично шел гарум.

Впрочем, римляне даже ставили компрессы с гарумом на больные суставы. Так они любили эту вонючую жидкость.

В цивилизованном образе жизни, конечно, есть свои минусы — особенно для подвижного мальчика. В будние дни, вместо того, чтобы катать обруч, Аврелий плелся на агору, где в компании таких же тинейджеров разучивал под руководством грека-учителя «Илиаду», или упражнялся в письме.

Грек бубнил свой список кораблей, было скучно. Аврелий с тоской смотрел в то же небо, что и я 18 веков спустя — когда стоял в почетном карауле у знамени нашего пионерского лагеря. Свидетельствую: летом небо в Крыму будто выжженное, светло-голубое — почти белое.

Но потом надвигался знаменитый южный вечер, с золотистым отсветом уходящего солнца и звоном цикад — и школьные запары забывались. Жизнь подростка в прибрежном крымском городке может быть прекрасной.

Жаль, получилась короткая. Инфекция, или несчастный случай — тогда не лечили ни от чего. До взрослых усов не доживала и половина родившихся детей. Родители горевали, конечно. То, что Аврелий на памятнике одет как взрослый — это символ несбывшихся надежд его отца. И нет, он не в кедах — это калиги, кожаные сандалии римского воина на толстой подкованной подошве.

*Источник: «Был ли солдатом Аврелий Виатор», Д. А. Костромичев, «Вестник древней истории», РАН, Москва, апрель-май-июнь 2021 г.